Решительное сопротивление аристократии и дворянства всем усилиям царя поставить авторитет церкви выше авторитета этих традиционных представителей правящего слоя России нашло ясное отражение в Уложении 1649 года. Это Уложение было составлено особой комиссией после бунта 1648 года, заставившего боярина Бориса Морозова отойти от власти. Этот бунт начали разные слои городского населения — чернь, посадские люди, купцы. Дворянство остановило распространение беспорядков, но, воспользовавшись своим положением арбитра между властью и городскими сословиями, потребовало отставки Морозова, составления Уложения и легализации своих привилегий. Эта победа дворянства сказалась в текстах Уложения, главным редактором которого был князь Никита Иванович Одоевский, решительный противник Морозова и его друзей–боголюбцев.

Две новые важные черты в законодательстве Московской Руси сделали это Уложение не только сводом уже существовавших юридических норм, но и началом новых социальных и политических отношений. Это Уложение стало своего рода манифестом привилегий дворянства и начала секуляризации; к тому же оно окончательно и на долгие времена превратило крестьян в вечных подданных дворян–победителей. До Уложения еще существовали сроки, по истечении которых беглый крестьянин автоматически делался вольным человеком, так как время права его розыска помещиком было ограничено. С 1649 года розыск беглых больше не ограничен никаким сроком, и крепостное право достигло своего максимального развития. Эта победа помещиков–дворян над крестьянами стала причиной бесконечных социальных волнений, заставила крестьян бежать еще дальше — в такие края, где помещик не мог бы их найти. Эта же победа позже косвенно поддержала и раскол внутри церкви, так как крестьянин–беглец больше сочувствовал преследуемым правительством раскольникам, чем представителям официальной церкви.

Другой важной чертой Уложения было расширение прав государства и господствующего в нем класса дворянства за счет прав церкви. Правда, первая статья Уложения подтверждала, что православие является государственным вероисповеданием и даже вводила новые наказания бунтовщиков и мятежников, выступающих против церкви. Но зато управление имуществами церкви, на которые правящий слой уже давно с завистью посматривал и которые он был не прочь секуляризировать по примеру протестантского дворянства Германии, Англии и Скандинавии, было изъято из рук патриарха и передано в руки государства, т. е. той же дворянской администрации. Семь статей Уложения подробно описывали новую светскую администрацию, ведающую церковными имуществами и устанавливали юрисдикцию этого светского патриаршего приказа, который ведал “всего Московского государства всякий духовный чин, митрополиты и архиепископы, епископы и монастыри, и попы, во всех делах и со властелинских (епископских) монастырских крестьян подати”.

Во главе приказа были поставлены в “окольничий да два дьяка” с большим бюрократическим аппаратом[90]. Юрисдикция государства и подчинение государственному суду также распространялись и на обитателей церковных имений, сел и слобод, которые раньше попадали под церковный суд, и даже на некоторые категория духовенства. Предприятия, принадлежавшие церкви, теперь облагались податями в пользу государства[91]. Кроме того, особые статьи Уложения лишали церковь права приобретать новые недвижимые имущества[92].

Инициаторы Уложения не только подчинили монастырские и епископские земельные угодья этому светскому аппарату, но и настояли на частичной экспроприации церковных земель, так называемых пригородных слобод, в пользу государства, причем, несомненно, часть имущества попала в частные руки[93]. Таким образом, как бы в ответ на призывы боголюбцев провести оцерковление жизни московское дворянство и боярство проводило частичную секуляризацию. Пока что проводилось ограничение права церкви распоряжаться своим земельным имуществом и крепостными, но вскоре и сама церковь попадает целиком под контроль государства, а дух секуляризации меняет всю старую церковную московскую культуру на безрелигиозную культуру европеизированной империи.

Примечания

[68] ААЭ. Т. IV. С. 481.