Очень много внимания обращал Никон на строительство и улучшение уже существующих церквей и монастырей[18]. На Валдае, в своей бывшей новгородской епархии, он создает большой монастырский центр, обитель Божьей Матери Иверской, который вскоре превратился в один из самых богатых и цветущих монастырей России. По просьбе патриарха царь передал в ведение монастыря десятки сел с тысячами крепостных крестьян[19].

Оставаясь верным стремлениям боголюбцев повысить нравственность и благосостояние народа, патриарх продолжал борьбу с пьянством, бывшим одним из важнейших социальных зол России. Во время управления новгородской епархией он в этом отношении приобрел значительный опыт и теперь предложил правительству новую программу. Он указал, что потери от налогов по продаже алкоголя с успехом покроются доходами от вывоза хлеба, который будет сэкономлен от уменьшения винокурения. Под его давлением уже через семнадцать дней после его поставления в патриархи, 11 августа 1652 года, был издан указ, ограничивавший и даже совершенно запрещавший продажу водки по праздникам и некоторым постным дням. На каждый город оставлялся только один питейный дом, но и в нем продажа ограничивалась одной бутылкой на человека. В небольших деревнях питейные дома были совсем закрыты и продажа водки монахам и духовенству была запрещена[20]. Через четыре недели новый указ запрещал открывать новые и предписывал закрывать уже существующие кабаки в вотчинах и поместьях, и в результате этих указов деревня должна была быть почти что совершенно очищена не только от питейных домов[21], но и от ростовщиков, так как содержатели кабаков нередко сами одалживали крестьянам деньги для покупки водки.

Не менее энергично боролся Никон с возможным проникновением иноверных влияний и секуляризационных идей в среду русского народа, продолжая политику изоляции масс русского населения от иностранцев, уже начатую боголюбцами и Вонифатьевым.

Начиная с 1647 года правительство пытается добиться перехода в православие иностранцев, бывших на русской военной службе, а весной 1652 года запрещает иностранцам пользоваться на дому услугами русской прислуги в возрасте до 50 лет. Вскоре после избрания на патриарший престол Никон, по словам Олеария, обидевшись на то, что во время крестного хода немцы не были достаточно почтительны к русским обрядам, тоже принимается за этих “еретиков”. Шведский агент в России Адольф Эберс доносил 30 октября своему правительству, что церковные власти и царь продолжают относиться очень нетерпимо ко всем неправославным иностранцам и что московская реформация успешно продолжается. По словам Эберса, русские власти продолжают настаивать на перекрещивании находящихся на русской службе иноземцев, и что не принявшие православия иностранцы выселяются в особую слободу[22]. Действительно, указ от 4 октября того же 1652 года запрещал иностранцам–иноверцам проживать в самой Москве и предписывал им переселиться в особую слободу на берегу реки Яузы, где им были отведены обширные участки. Эта слобода, вскоре ставшая известной под именем “немецкой”, позже выросла в значительный центр средоточия западноевропейцев в России и стала широко известна в ранние годы царствования Петра[23]. Кроме того, иностранцам было запрещено одеваться в русское платье, чтобы во время разговоров с ними русские заранее знали с кем имеют дело и могли соответственно реагировать в случаях противоправославной пропаганды. Не надевших иностранное платье иностранцев было предписано наказывать. Так как иноверцы, протестанты, не соблюдали постов, то им было запрещено брать в свои дома русскую прислугу, хотя бы эти иностранцы и обещали, что в дальнейшем будут соблюдать русские посты[24]. В результате постоянного давления на иноверцев целый ряд иностранных офицеров и специалистов на русской службе, в том числе известный шотландский полковник Лесли, даже перешли в православие[25]. В то же время перешли в православие два французских купца–мореплавателя, Шарль и Жан де Грон, которые предложили русскому правительству построить свой флот и организовать торговлю с Западной Европой, Америкой и Азией, чтобы освободить от монополии голландцев и англичан, которые держали в своих руках всю торговлю России с заграницей[26]. Перейдя в православие, эти предприимчивые французы сейчас же начали пропаганду за массовый переход в “русскую веру” всех иностранцев, живших в России, и благодаря этому стали ценными союзниками Никона, Вонифатьева и Неронова.

Во всех областях жизни и культуры Никон старался сохранить православный стиль. Он боролся с иностранными манерами и платьем, которые начали распространяться среди русских, и с иноземным художественным влиянием. Когда некоторые русские иконописцы начали писать иконы на манер западной секуляризованной живописи, то он приказал жечь эти иконы, и только заступничество царя спасло их от огня[27].

Мероприятия Вонифатьева, а потом Никона против иностранцев находили очень благодарный отклик среди значительной части населения, особенно среди русского купечества, которое все более раздражалось привилегированным положением западноевропейских купцов в России. После Смутного времени внешняя торговля России целиком попала в руки иностранного, преимущественно английского, голландского и немецкого капитала. Иностранные купцы пользовались в России широкой свободой, занимаясь не только скупкой русских товаров для вывоза и продажей ввезенных ими западноевропейских товаров русским оптовикам, но и сами продавая импортированные ими товары непосредственно русскому потребителю. На земских соборах 1648—1649 годов поддержанные средним дворянством купцы и гости добились запрещения иностранцам торговать в розницу на внутренних русских рынках, а в 1653 году были даже введены таможенные пошлины, которые для иностранцев были несколько выше, чем для русского купечества[28]. В вопросе ограничения влияния иностранцев на русских и их проникновения в русское общество интересы духовенства и купечества полностью сходились, хотя их мотивы и были совершенно различны.

Конечно, эти религиозные преследования были часто очень несправедливы, хотя их конечной целью было не обращение в “русскую веру” иностранцев, а защита православных от всегда опасного примера иноверцев. Случаи отхода, если не ухода из церкви, были часты, и многие русские, продолжительное время жившие среди протестантов, часто сами отходили от православных обычаев поста, поклонения иконам и даже от посещения храмов, исповеди и причастия. Пример не поклонявшихся русским святыням иностранцев нередко бывал соблазнителен и подрывал простодушную веру населения, что и вызывало нападки русского духовенства, в частности Вонифатьева или Никона, против чрезмерных прав постоянно живших в России иноверных. Эти широкие права иностранцев в России особенно удивляли тех русских, которые путешествовали по Западной Европе, в которой в середине XVII века почти совершенно не существовало религиозной терпимости и где католики преследовали проживавших у них протестантов, а протестанты старались обратить в свою веру ненавистных им папистов. Возвращаясь домой, они рассказывали об этих усилиях создать единство религии в каждом государстве, что наводило русских на мысль ввести и у себя принцип „Сujus regio, ejus religio". Ведь как раз в это время Олеарий писал, что в России все религии — “лютеранская, кальвинистская, татарская, турецкая”, кроме католической и еврейской, пользовались одинаковыми правами и не подвергались преследованиям[29]. Вспышки преследований всегда были короткими и никогда не были очень серьезны.