Такова уж сущность истории, что и самые абстрактные вопросы историк может исследовать и излагать, опираясь исключительно на конкретные, подчас даже мелкие факты. Фактов этих в моей работе, возможно, многовато. Однако писать «абстрактно» я не хотел, и вот почему. — Знакомство с образцовой исторической литературой Западной Европы позволяет с легкостью обнаружить и пространные научные курсы по общей истории, и популярно изложенные обзоры ее, наконец, и студентам, и просвещенной публике полезные информативные учебники, излагающие не самую интересную, но, увы, необходимую фактическую историю. На литовском языке ни первой, ни второй, ни третьей разновидности книг у нас пока нет. Поэтому стараюсь писать свой труд так, чтобы он частично отвечал и информативным целям. Полагаю, что посредством «Содержания» читатель сам без труда отличит важнейшие факты от иллюстративных или исключительно информативных частностей, а при помощи «Указателя» и «Библиографии» сумеет отыскать необходимую информацию. В первую очередь студентам назначены некоторые сугубо специальные отделы, где на примере анализа текста я хотел дать представление о критике и интерпретации источников — основе основ исторического метода.

Право, слишком много у этой книги трудно сопрягаемых целей — и написать ее складно было трудно. Кроме того, взялся я за ее писание едва сводя концы с концами по–литовски, и только в процессе написания лучше освоил язык. Поэтому прошу извинить мне, что многое сказано «слишком по–литовски», а кое–что отдает переводом. И того бы не написал, когда бы не правил этого труда мой учитель (большой, кстати сказать, любитель речевых изысков) г. Ал. Юшка. Сердечно благодарю его здесь за это.

Считаю приятным своим долгом в завершение этого предисловия поблагодарить Факультет Гуманитарных наук, на средства которого печатается эта книга. Только сделавшись его профессором, я вновь могу спокойно работать и заниматься синтезом специальных своих исследований. Кроме того, многие коллеги помогли мне своими советами.

Л. Карсавин. Каунас, 31 октября 1931

Содержание

I. Социально–политический строй поздней империи

1. Поскольку европейская культура родилась из римско–эллинистической и не достигших своего апогея древних кельтской и германской культур, исследование [культуры] Европы требует предварительного знакомства с этими культурами.

2–3. В момент высочайшего своего подъема Римская империя представляла собою если и не федерацию городов–государств, то государство с широкой городской автономией. Город–государство (civitas) составлял ядро римского государства. Это государство начало распространяться в Италии в союзе с другими городами, и со временем город сделался административной единицей империи.

4. Северную Италию (Gallia Cisalpina), Сицилию, южную Галлию (Gallia Narbonnensis, Provincia, Provence) и другие завоеванные земли римляне превратили в свои провинции. Рассматривая их как частное владение своего народа (praedia populi romani) и заменяя местные власти собственными магистратами, римляне, тем не менее, признали большинство городов своими союзниками, не уничтожали самоуправления и основывали новые города — колонии. Политический строй колонии походил на строй самого Рима, а другие города — особенно с возникновением муниципиев — стремились уподобиться Риму. Этот процесс уподобления конституций завершился в III веке по Рождестве Христовом: империя превратилась, как сказано (§ 3), в государство с широкой городской автономией.

5. Трудно было управлять большим государством без бюрократии. Поэтому города (муниципии) постепенно сделались органами римского управления. Городские магистраты и сенаторы, или декурионы (decuriones) тому не противились, но сочетали общеимперский патриотизм со своим городским патриотизмом.

6. Однако со временем императоры бюрократически централизовали империю, а сами декурионы из своих городов начали проникать в Римский Сенат и вообще в высшее сословие. В результате сословие декурионов сократилось и ослабело. Кроме того, городское хозяйство никогда не отличалось образцовым порядком, а бюрократические меры императоров глушили дух инициативы. В конце концов, правительство даже прикрепило декурионов к городам.

7. Провинциальная аристократия (т. е. наиболее богатые декурионы) была связана с крупнопоместной знатью. Последняя получила чрезвычайное политическое значение, тем временем как классы средних и мелких землевладельцев слабели. Магнаты сначала завели на своих землях плантационное хозяйство, позднее начали использовать труд зависимых крестьян (прекаристов, колонов). Для поздней империи как раз и характерно мелкое хозяйство таких крестьян на земле крупного собственника.

8. Одержавшие политическую победу над знатью (римской сенатской олигархией) императоры вынуждены были признать социальное значение магнатов. Императоры даже привлекали магнатов–помещиков к делам государственного управления. В результате со временем магнаты усилились и политически, тем более, что и сами императоры были крупными земельными собственниками.

9. Как и города, магнаты постепенно сделались органами бюрократически организованной власти: не только город, но и магнатское поместье являлось административной единицей поздней империи. Бюрократическая организация империи завершилась доминатом Диоклетиана–Константина. Последние уничтожили политическую власть Сената; центром государства сделали свой двор (palatium) и совет (consistorium); преобразовали управление провинциями и армию. Однако новая бюрократическая система была не слишком удачна.