«Епископу, господину Моисею, другу святых, — пишет Авраам, — от Авраама, католикоса против его желания, поклон во имя Господа. Я видел поздравительное письмо вашего священства, исполненное благодарения Богу за Его милости, оказанные мне, ибо это только благодаря великой милости Бога, нашей слабости и, можно сказать, нашей недостаточности предоставлено право давать всем прощение и милость и уделить часть этого права вам 169. Что касается того, что я должен нести опасное бремя, о котором я даже не помышлял, то я не знаю, как я мог принять его и подчиниться единодушному избранию народа — это следствие Божественного снисхождения и ваших св. молитв. Поэтому прошу вас, ваше священство, молить непрестанно Бога дать мне силу исполнить Его благия желания и прославить Его провидение в моей земле, так же как в Иверии и в Албании, возвысить истинную веру Христову при посредстве нашего ничтожества и благословлять меня, благодаря вашему священству. Не откажите прийти сюда к Пасхе, ибо это будет великая радость для народа и причина прогресса для настоящего дела, для Кириона и для Иверии. Я постараюсь, пока еще господин Сумбат здесь, привести это дело как-нибудь к хорошему концу, при помощи моих повелений и писем, милостью нашего Господа Иисуса Христа. Будьте здоровы».

Моисей, получив приказание католикоса, поневоле 170 должен был уступить его желанию и явиться без всякого промедления. Впутав таким образом в эту страшную катастрофу лиц, не имеющих никакого желания к словопрениям о вере, Моисей был доволен тем обстоятельством, что ему ловко удается быть под покровительством предстоятеля Церкви персидской Армении и самого сатрапа, имевшего большое влияние на персидскую политику того времени.

Моисей, собравшись в Двин из Иоанн- Ванк, прибыл к католикосу Аврааму. Авраам, зная запутанное дело Моисея, как первосвятитель Церкви, хорошо понимал законность поведения Кириона Иверского и неправомочность своего вмешательства в чужие дела, но несмотря на это, вмешался все-таки в права соседнего епископа, желая завязать с этим последним дело относительно нового вероучения с целью подавления Православия Грузинской Церкви и введения в нее, подобно Армении, монофизитства.

Принимая к себе правильно низложенного епископа, тем уже ясно давал понять католикосу Иверии, что становится с ним во враждебные отношения и, при случае, не прочь с помощью сатрапа и персидских властей низложить его самого с кафедры. Оказывая явное покровительство беглецу, думал смягчить крутой нрав Кириона и принудить его возвратить отнятую кафедру у цуртагца.

 Это была хитрая ловушка партии Вартана- Кертога и самого Авраама, в которую думали впутать как предстоятеля Иверской Церкви, так и его паству. Авраам рад был долгожданному случаю завязать хоть какие-нибудь отношения с Иверской Церковью и затем уже начать дело относительно нового учения. Как он, так и сама партия бывшего местоблюстителя для подобного бесчестного дела использовали несчастного Моисея Цуртагского, занимавшего прежде епархию между двумя католикосствами и зависящего более всего от иверского католикоса. Моисей в начатом деле стал играть самую пассивную роль; личность его сделалась теперь точкой соприкосновения двух вероисповеданий — православно-грузинского и монофизитско-армянского.

 Личностью Моисея положена была граница монофизитскому движению с юга на север, хотя до того времени и шла ровная борьба между православными членами обеих Церквей — Армянской и Грузинской — с монофизитским движением с юга, в которой не принимали пока особенного участия предстоятели обеих Церквей. Но когда один из предстоятелей прежде бывшей Православной Церкви, — разумею Армянской, по своей необразованности, а более всего по кичливости, уступил влиянию противников апостольского учения, то пожелал привести к тому же и предстоятеля православной Грузии.

«Авраам начал размышлять, — говорит Охтанес, — каким образом присоединить ему Кириона и его сторону, каким образом восторжествовать ему над этой надменной личностью». Не находя удобного случая завязать по этому поводу какие-нибудь серьезные сношения с предстоятелем Грузинской Церкви, предстоятель Армянской Церкви схватился обеими руками за повод, дающий ему возможность и удобнейший случай начать дело. Поэтому весьма понятно, с какой готовностью католикос армянский предложил свои услуги областному епископу, законно лишенному своей кафедры.

Но несмотря на это нарушил церковный порядок и вмешался в дела соседнего независимого епископа, что прямо воспрещалось правилами первых трех Вселенских Соборов и церковной практикой вообще.