7. Характеризуя эту эпоху в плане религиозном, Радхакришнан называет ее «фарисейской» (С. Радхакришнан, Индийская философия, т. I. М., 1956. с. 102).

8. О роли культа и мифа в Упанишадах см.: А. Сыркин. Некоторые проблемы изучения Упанишад. М.. 1971, с. 123. 229.

9. Чхандогья-yпaнишaдa, VII, 10; IV, 4, 5. Некоторые учители-брахманы брали за обучение плату, в частности, в виде коров (Брихадараньяка-упанишада, IV, 3, 6).

10. Чхандогья-yпaнишaдa. VII, 1, 2-5: IV, 9. Любопытно, что в Упанишадах в качестве учеников иногда фигурируют боги (Чхандогья, VIII, 7).

11. См.: А. Сыркин. Ук. соч., с. 10; Н. Gomperz. Die Indische Theosophie, Jena. 1925. S. 84.

12. Историки философии обычно выделяют пять или шесть мировоззренческих слоев в Упанишадах. См.: А. Введенский. Религиозное сознание язычества. Т. I. Религии Индии, с. 432.

13. См.: С. Чаттерджи и Д. Датта. Введение в индийскую философию. М.. 1955: С. Радхакришнан. Индийская философия, т. I; Т. Буткевич, Упанишады Вед, 1898: М. Mюллеp. Философия Веданты. М.. 1912: Р. Deussen. The Philosophy of the Upanishads. 1919.

14. Самыми ранними считаются Чхандогья и Брихадараньяка упанишады (Н. Oldenberg. Die Lehre der Upanisad, 1923, S. 249; Dusgupta. A History of Indian Philosophy. Cambridge. 1922, v. I. p. 39).

15. Катха-упанишада является одной из старейших упанишад среди тех, которые написаны стихами. Ее приписывают поэту Катхе. (См.: А. Сыркин. Ук. соч., с. 31).

16. Катха-упанишада. I, 21-29. Пер. А. Сыркина.

17. Катха-упанишада, II, 1-6. Пер. В. Шеворшкина.

18. Катха-упанишада. II, 7. Пер. В. Шеворшкина.

19.Мундака-упанишада. I. 1.6. Пер. М. Хельзиг.

Глава пятая

ЗАГАДКА ВЫСШЕГО «Я»

Здесь мы видим себя вдруг у пределов человеческой мысли и далеко за границей разума. Тут необыкновенно холодно, тут необыкновенно темно, между тем вы не найдете здесь ничего другого, кроме света и пламени.

М. Метерлинк

Страницы Упанишад пестрят вопросами, их несметное число, одни порождают другие. Порой кажется, что это голос самого человечества, вопрошающего и испытующего, для которого весь мир — загадка. И действительно, разве Вселенная и мы сами не вызываем такого чувства? Правда, в наши дни его нередко заглушает сознание человеческих достижений, создавая иллюзию, будто тайн уже нет. Философ, уверенно классифицирующий элементы познания, ученый, расчленяющий мертвое тело, практик, заслоняющий временными задачами подлинные глубины жизни, — как много ложных семян посеяли они в нашем мозгу, как далеко увели от того изумления перед фактом бытия, которое является началом истинной философии! Лишь очень редко приходят мгновения, когда вся эта накипь теорий и малых знаний внезапно осыпается и ощущение тайны снова возвращается к нам… Откуда я пришел? Как оказался в этом мире среди звуков и блеска красок, боли и радости, среди сумятицы слов и обликов? Куда я иду? Почему и для чего? Есть ли какой-то смысл в том, что я попал в эту жизнь, или же все бесцельно несется неведомо куда, как облака в небе? Странное это чувство, но если оно пробудилось, от него не так просто уйти. У него есть верный союзник, который напоминает о себе, когда мы пытаемся оттеснить свое вопрошающее «я» в темноту и отдаться течению внешнего мира. Этот союзник — мысль о конце, о пределе жизни. Он-то и заставляет нас вновь обращаться к нашему «я», когда его охватывает тоска на рубеже Неведомого. И тогда снова, на этот раз почти в отчаянии, спрашивает себя человек: куда я иду? Что будет со мною? Вот почему индийский юноша Начикет не пожелал ни слонов, ни золота, а предпочел найти решение самой важной из мировых загадок. Вот почему за всеми вопросами Упанишад кроется один, который и тревожит более всего: есть ли смысл в человеческом существовании? Как связан тленный с Нетленным, с Вечностью? Ведь только через эту связь человек приобщается к подлинной жизни.

На этот вопрос мудрецы-брахманы отвечают, на первый взгляд, просто: наша гибель в авидьи, в неведении. Человеку нужно лишь осознать, насколько глубоко он сам укоренен в Бессмертном. Но его беда в том, что он не замечает этого, а, следовательно, остается во власти Смерти. Высшее знание заключает в себе возможность освобождения от распада. Блажен тот, кто удостоился открыть в себе всеобщий Дух.

Напрасно люди ищут это высочайшее знание в старых книгах. Они не откроют путь к бессмертию. Чхандогья осуждает тех, кто, изучив Веды, воображает себя всезнающим, а Мундака с презрением говорит об обрядах как о дырявом судне [1]. Древние ритуалы не могут открыть человеку Непреходящее.