Нравственный облик ессеев омрачает не только эта тенденция. Их законническое буквоедство оставило далеко позади даже самых закоснелых формалистов среди фарисеев. Правда, отрыв от Храма ослабил для них значение церковных ритуалов, а священные омовения и другие внешние знаки набожности считались бесплодными без искреннего покаяния. Но наряду с этим в Кумране процветала дотошная пунктуальность по отношению к законам о чистом и нечистом, об осквернении и субботе. В субботу запрещалось брать на руки ребенка, мести пол, вытаскивать скотину или человека, упавших в яму. В этот день нельзя не только работать, но и говорить о работе [13].

Подобные предписания делают секту настоящим антиподом христианства. Ведь Тот, Кто ставил самарянина в пример священнику и левиту, Кто говорил: «Суббота для человека, а не человек для субботы», Кто входил в дома мытарей и грешников, должен был в глазах ессеев казаться величайшим нарушителем Закона. Если они и знали Иисуса, то несомненно судили Его куда строже, чем фарисеи Принявший же Евангелие член секты неизбежно был вынужден отойти от нее. И пусть эти обращенные «сыны света» принесли в Церковь некоторые свои обычаи, но, став христианами, они должны были внутренне переродиться, отринуть мнимый «Новый Завет» и обрести подлинный, «начертанный в сердцах», тот, который действительно предсказывали пророки. Те же ессеи-христиане, которые не смогли освободиться от законнического гипноза, обречены были создавать ереси и расколы, отделяясь от Вселенской Церкви. Знаменательно, что учение первых сект христианства обнаруживает тесное родство с доктриной Кумрана [14].

Учитель Праведности умер, вероятно, между 120 и 110 годами [15]. Некоторые историки доказывали, что он кончил жизнь мучеником, и что в Кумране ждали его вторичного явления в качестве Мессии. Основание к этому дают лишь две, впрочем, весьма неясные фразы. В первой говорится о «людях совета», которые не помогли Учителю против «человека лжи», когда праведник «был обличаем». Слово «обличаем» иногда переводят как «наказан» и видят в этом свидетельство о казни Наставника. Между тем «человеком лжи» был один из соперников реформатора внутри общины, который едва ли мог его казнить. Кроме того, слово бето-кахат не означает обязательно кару; чаще всего оно переводится как порицание, выговор, обличение, что вполне гармонирует с контекстом [16]. Но даже если речь шла о наказании, оно могло заключаться не в насильственной смерти, а в тюремном заключении. О темнице, как мы уже видели, говорят и «Гимны». В толковании на 37-й псалом упомянуто о суде над Учителем, но нигде нет прямых указаний на гибель от руки палача.

Во втором тексте сказано, что Учитель «восстанет в конце дней». Но здесь, вероятно, имеется в виду общее воскресение мертвых, которого ессеи ожидали в будущем [17]. Усматривать же в этой фразе аналогию с пасхальной тайной по меньшей мере неосновательно.

«Дамасский документ» упоминает о «кончине» Учителя в спокойном, эпическом тоне без малейших намеков на мученичество. При этом сказано, что время заключенного с ним Завета продлится «до предстания Мессии Аарона и Израиля» [18]. Следовательно, сам Наставник не отождествлялся с Мессией.

Но почему Помазанник носит столь необычный двойной титул? Дело в том, что мессианские идеи ессеев были крайне запутанны и противоречивы. Сын Давидов был для них «помазанником Израиля», но многие считали его лишь военным вождем. Поэтому они говорили также о втором Мессии — «Помазаннике Аарона», то есть архиерее будущего Царства. Кроме того, ждали, кажется, еще и третьего Мессию — Пророка.

Помазанник-архиерей считался рангом выше «Мессии Израиля». В одном из кумранских толкований описана священная трапеза, происходящая после победы над «сынами тьмы». На ней восседают оба: Царь и Первосвященник, причем последний явно главенствует. Ему принадлежит честь начать торжество. И вообще во всех своих делах «Сын Давидов» обязан будет следовать «наставлениям священников». Тут явно сказались антимонархические настроения эпохи [19].

Бытовало среди ессеев и другое представление о Мессии. Некоторые из них считали, что Владыкой Царства Божия, победителем Велиала станет воскресший Мелхиседек, древний царь-жрец Иерусалима. Ему будут вручены и митра, и корона [20].

Впоследствии автор Послания к евреям, которое, как полагают, было адресовано к обратившимся ессеям, назовет Иисуса

Мелхиседеком, давая тем самым понять, что в Его Лице соединялась вся полнота мессианства [21].

Смерть Учителя не привела к угасанию его секты. В разных уголках побережья стали даже появляться новые поселки ессеев. Некоторые из них отказались от монашеских правил. Только в Кумране сохранился принцип безбрачия; в других же местах возникли лагеря женатых людей. «Коммунизм» очень скоро был ими оставлен: каждая семья имела во владении дом, участок земли и рабов [22]. На кладбищах этих общин найдены останки и мужчин, и женщин, и детей. Во времена Флавия уже давно существовали две ветви ессейства: аскетическая и менее строгая.

На рубеже II и I веков до н. э. ессеи стали поселяться и в городах. У этих сектантов, живших «в миру», естественно возникали контакты с иноверцами. Некоторые ессеи даже пытались распространять свои взгляды. Так, Иосиф Флавий рассказывает, что в Иерусалиме около 100 года до н. э. приобрел известность некий ессеи по имени Иуда. Он обладал даром прозорливости и благодаря этому завоевал немало последователей [23]. Флавий утверждает, что Иуда никогда не ошибался в своих предсказаниях.

Тем не менее, исход из пустыни части ессеев не означал отказа от принципа обособленности. Они по-прежнему относились к людям иного толка с осуждением и неприязнью. Особенно враждебны они были к саддукеям. Впрочем, и фарисеев они не щадили, называя их «толкователями скользкого» и «Эфраимом», то есть племенем, отпавшим от истинного Израиля [24].

Фарисеи переживали тогда трудные годы. Страной правил Александр Яннай (104-78). Современник Суллы, он был столь же жесток и деспотичен, как и римский диктатор. За свои зверства Яннай был прозван «фракийцем». Его придворные — саддукеи — вели постоянную борьбу с фарисеями, популярность которых в массах день ото дня росла.