Осенью 32 года Италия и западные провинции принесли присягу Октавиану как верховному главнокомандующему. Сам он хотел, чтобы война не выглядела гражданской, и поэтому объявил ее не Антонию, а египтянке Клеопатре. В знак того, что не римляне идут против своих, а империя — против варваров, объявление кампании провели по всем правилам древнего латинского ритуала.

Антоний имел немало шансов успешно обороняться в Африке, но предпочел направить свои боевые корабли к европейским берегам. 2 сентября 31 года флотилии встретились при мысе Акций [греч.: Актион]. Началось морское сражение, Антоний и Клеопатра были разбиты и едва вырвались из окружения.

Октавиан, однако, не спешил: только год спустя, когда он убедился, что злополучная чета окончательно потеряла волю к сопротивлению, он высадил своих солдат в Александрийской гавани. К тому времени большая часть войск и приближенных покинула Антония. Когда Октавиан вступил в город, ему сообщили, что Антоний и Клеопатра предпочли смерть позору.

Свою победу Август стремился представить как торжество римского оружия. Поэты изображали Актайскую битву в виде схватки богов республики со звероподобными демонами Нила:

Чудища-боги идут и псоглавый Анубис с оружьем Против Нептуна на бой и Венера (Исида) против Минервы *. Сверху, взирая на бой, Аполлон Актийский сгибает Лук свой, и в страхе пред ним обращается в бегство Египет [12].

---

* Венера в данном случае означает Исиду

---

Аполлон назван здесь не случайно. Его храм возвышался на Актийской скале, а сам он считался богом грядущей мировой эпохи.

Кроме официального мифа о «победе Рима и его богов», льстившего национальному самолюбию римлян, был пущен в ход и миф о «поражении тирании». Октавиан с гордостью заявлял, что его оружие «вернуло свободу республике, угнетенной бандой заговорщиков» [13].

Общее настроение, воцарившееся после Акция, выражено в известной Галикарнасской надписи. В ней цезарь именуется «спасителем рода человеческого, все молитвы которого Провидение не только исполнило, но и дало больше, ибо умиротворены море и земля, города же изобилуют благозаконием, согласием и благолепием» [14].

Мировая держава вступала в эпоху стабильности. Парфяне согласились на мир и вернули римские знамена, захваченные еще у солдат Красса. Ирод поспешил к Октавиану с изъявлением покорности, за что был обласкан и возвращен на престол как друг римлян.

Законы империи, ее стиль жизни и нравы проникали повсюду. На берегах Британии, в селениях Африки, среди горных перевалов Малой Азии звучала одна и та же отрывистая команда латинских легионеров.