Только Церкви, как союзу мира, любви и полного единомыслия, дарованы благодатные средства освящения, только в ней могут совершаться истинные таинства. «Одна (лишь) Церковь, — говорит святой Киприан, — совокупленная и соединенная со Христом, духовно рождает сынов… Рождение и освящение крещения есть у одной только невесты Христовой, которая одна может производить духовно и рождать сынов Богу» (Послание к Помпею. См. Творения святого Киприана в русск. пер., ч. 1, с. 354 — 355). Подобно этому и «давать отпущение грехов могут только в Церкви предстоятели, имеющие основанием евангельский закон и Господне посвящение» (Послание к Юбаяну, там же, с. 336).

Отпадение от Церкви по любой причине неизбежно является отпадением от христианства, утратой возможности получить спасение. «Пусть не обольщают себя некоторые словами, сказанными Господом: «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их…» (Мф. 18, 20). Как могут собираться во имя Христово (те), о которых известно, что они отделяются от Христа?.. Неужели, собираясь, они думают, что и Христос находится с ними, когда они собираются вне Церкви Христовой? Да хотя бы таковые претерпели и смерть за исповедание имени, пятно их не омоется и самой кровью. Неизгладимая и тяжкая вина раздора не очищается даже страданием. Не может быть мучеником, кто не находится в Церкви» («О единстве Церкви», с. 186–188).

Отпадение от Церкви есть не просто непослушание ей, но непременно означает противление и вражду против нее. Отступник есть противник Христа (антихрист), поскольку он пытается сделать невозможным то, о чем просил Господь в Своей первосвященнической молитве. Отступники — это возмутители мира, враги Церкви, искоренители любви.

«Какое соблюдает единство, какую любовь хранит или о какой любви помышляет тот, кто, предавшись порывам раздора, рассекает Церковь, разрушает веру, возмущает мир, искореняет любовь, оскверняет таинство?» («О единстве Церкви», ч. 2, с. 190).

Отпадение от Церкви — гораздо большее преступление, чем то, какое «видимо совершили падшие (то есть отрекшиеся от Христа во время тяжкого гонения), которые потом, раскаявшись, умоляют Бога вполне удовлетворительным покаянием. Здесь ищут Церкви и молят ее; там — противятся Церкви» (там же, с. 193). В отличие от еретиков и схизматиков святой Киприан считает падших все же принадлежащими к Церкви, членами Церкви, хотя на время и неполноправными, то есть лишенными общения в молитвах и Евхаристии.

Святой Киприан решительно утверждает, что раскольники, враждующие против Церкви, ничем не лучше еретиков. Как и еретики, они незаконно именуют себя христианами. Их вера — не что иное, как изуверство, богохульство, орудие вражды против святости и истины. «Ты желал, возлюбленнейший брат, — говорит святой Киприан в письме к Антониану, — чтобы я написал тебе касательно Новациана: какую ересь он ввел. Знай же, что мы не должны любопытствовать, чему он учит, когда учит вне Церкви. Кто бы и какой бы он ни был, он нехристианин, как скоро он не в Церкви Христа» (ч. 1, с. 234). Habere jam nоn potest Deum patrem, qui Ecclesiam nоn habet matrem, то есть «тот не может уже иметь Бога Отцом, кто не имеет матерью Церковь» («О единстве Церкви», ч. 2, с. 181).

С чрезвычайной резкостью отзывается святой Киприан о таинствах, совершаемых в инославных обществах: «Крещение еретиков не есть крещение, а только пустое и нечистое омовение (sordida et profana tinctio)» (Послание к Квинту, ч. 1, с. 326). «Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу» («О единстве Церкви», ч. 1, с. 185–186). «Если еретику нисколько не может послужить во спасение даже и крещение публичного исповедания и крови, потому что salus extra Ecclesiam nоn est (вне Церкви нет спасения), то насколько менее будет полезно для него, если он в каком‑нибудь логовище или вертепе разбойничьем, окропившись скверной водой, не только не сложил в ней старых грехов своих, но приложил к ним еще новые и большие» (Послание к Юбаяну, ч. 1, с. 346). (В Послании к Помпею святой Киприан утверждает, что «не только ни одна ересь, но даже и раскол какой‑либо не может иметь у себя освящения спасительного крещения» — ч. 1, с. 355.)

Столь же резко судит святой Киприан и о Евхаристии, совершаемой вне Церкви. «Господь в Евангелии Своем делает следующее постановление: «Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18, 17). Если же те, которые не слушают Церкви, почитаются язычниками и мытарями, то гораздо более должно считать между язычниками и мытарями возмутителей и врагов, выдумывающих ложные алтари, недозволенное священство, святотатственные жертвы» (Послание к Магну, ч. 1, с. 361).

Общий вывод из учения святого Киприана об инославии таков: граница Церкви является резкой и очевидной. За ее пределами — полное отсутствие освящающей благодати, область духовной смерти, где спасение решительно невозможно. Граница эта пролегает там, где начинается безразлично какой причиной вызванное самоволие и восстание на Церковь Христову. «Отдели солнечный луч от его начала — единство не допустит существовать отдельному свету; отломи ветвь от дерева — отломленная потеряет способность расти; разобщи ручей с его источником — разобщенный иссякнет…» («О единстве Церкви», ч. 2, с. 180). «Застигнутые смертью вне Церкви погибли без общения и мира» (Послание к Стефану, ч. 1, с. 330)

Учение святого Киприана, содержащее в себе глубоко верную основу, обременено в то же время крайностями и излишествами в практических выводах. Основа, состоящая в утверждении исключительной важности церковного единства и общения с единой Церковью для спасения, прочно и навсегда вошла в православное сознание. И потому не только своеволие в вопросах веры, но и своеволие в области канонической дисциплины, нарушающее союз любви и мира, всегда оцениваются православным сознанием как тяжкий проступок против Церкви, не безразличный для духовной участи виновного. Дух учения святого Киприана, в основе своей вполне православный и церковный, как бы напоминает каждому самочиннику и каждому нарушителю церковной дисциплины апостольские слова: «Блюдите убо, како опасно ходите» (Еф. 5, 15).

Иное дело — крайности в выводах, обусловленные случайными и преходящими причинами (в частности, большой опасностью ранних расколов). Церковь не согласилась с ними и не приняла их, хотя, конечно, и не считала нужным нарочито осуждать их как одно из частных мнений, притом высказанное отцом Церкви, известным своим огромным авторитетом и безупречной репутацией. Уже Арльский Собор 314 года ясно высказался в том смысле, что необходимо при решении вопроса о действительности крещения, совершенного в отделившихся обществах, различать природу этих обществ, и притом не только отличать схизматиков от еретиков, но и в среде самих еретиков выяснять их отношение к важнейшим церковным догматам, 8–е правило Арльского Собора гласит, что еретиков, обращающихся к Церкви, должно допрашивать, как они веруют во Святую Троицу, и если они веруют православно, то следует принимать их без перекрещивания (В. В. Болотов. Лекции по истории древней Церкви, т. 2, с. 387). Это уже нечто совсем иное, чем взгляд святого Киприана, который не мыслил и самой возможности «веровать православно», пребывая вне Церкви.

Первый Вселенский Собор узаконил принцип дифференцированного подхода к инославным обществам, 19–м правилом он признал недействительными крещение и рукоположение последователей Павла Самосатокого, хотя они и произносили крещальную формулу с призыванием имени Святой Троицы. В то же время 8–м правилом он определил: обращающихся к Церкви новацианских клириков принимать в сущем сане.

Карфагенский Собор 348 года под председательством Грата, епископа Карфагенского, подтвердил определение Арльского Собора (В. Троицкий. Очерки из истории догмата о Церкви, с. 482; М. Э. Поснов. История христианской Церкви. Брюссель, 1964, с. 322). На этом же Соборе постановление Никейского Собора о принятии раскольничьей иерархии (новациан) с сохранением сана было распространено и на донатистов (В. Троицкий, там же, с. 482).

Около 370 года против донатистов выступил в Северной Африке епископ Милевитский Оптат († после 384 г.). Он четко различает ересь, искажающую содержание самой веры, и схизму, разрывающую союз церковного единства, но не извращающую веру (В. В. Болотов, т. 2, с. 420).