Православный экуменизм не является новшеством. Корни его уходят в святоотеческое богословствование древней неразделенной Церкви периода семи Вселенских Соборов, что я и старался показать в первой части своей лекции. В нашей русской православной богословской литературе идеи православного экуменизма нашли свое яркое выражение в целом ряде работ, и особенно в трудах приснопамятного митрополита Филарета (Дроздова), профессора В. В. Болотова и Патриарха Сергия.

В 1815 году вышла в свет небольшая книжка, написанная архимандритом Филаретом, ректором Санкт–Петербургской духовяой академии, и озаглавленная следующим образом: «Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной Греко–Российской Церкви». Написанная по частному поводу и в противовес антиправославному конфессионализму, книжка эта предваряется следующими вступительными словами: «Дух истинной христианской терпимости и миролюбия, благодатию Божией сохраняющийся в Российской Церкви, производит то, что предметы, находящиеся в споре между Восточной Церковью и другими вероисповеданиями христианскими, не столь заботливо излагаются… Сочинитель предлагает здесь разговоры из желания, по наставлению Апостола (Фил. 3, 2), споспешествовать тому, чтобы простые души могли блюстися от злых делателей; (он) старался и сам «блюстися от сечения», то есть не подавать, с своей стороны, случая к разделению и вражде между верующими во Единого Бога Отца и Сына и Святаго Духа. Будем, единоверный читатель, блюстися от таких делателей в вере, которые от Христа ведут нас к какому‑нибудь «земному учителю, но потщимся во всем соблюдать миролюбие, которое, по моему мнению, есть венец нашей Церкви».

Исходным пунктом всех своих рассуждений архимандрит Филарет сделал следующие слова великого апостола любви Иоанна Богослова: «Кто есть лживый, точию отметаяйся, яко Иисус несть Христос?» (1 Ин. 2, 22). «Видишь ли, — говорит архимандрит Филарет, — кто есть лживый в отношении к христианству? Тот, который не признает Иисуса Христом, Сыном Божиим, Богочеловеком, Искупителем. Следственно и ложная церковь есть та, которая не признает Иисуса Христом, Сыном Божиим, Богочеловеком, Искупителем, — церковь антихристова» (с. 27–28). «Держась вышеприведенных слов Писания, никакую церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной. Христианская Церковь может быть токмо либо чисто истинная, исповедующая истинное и спасительное божественное учение без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо не чисто истинная, примешивающая к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие» (с. 28–29). Недостойными самого имени христианской Церкви архимандрит Филарет считает лишь такие еретические общества, которые «отвергают таинства Троицы и Воплощения» (с. 5–6).

Архимандрит Филарет приводит и другие слова святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова: «Всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть» (1 Ин. 4, 2). На основании этих слов он утверждает, что как Восточная, так и Западная Церковь «равно суть от Бога», поскольку в отношении сего исповедания «они имеют один общий дух, который от Бога есть» (с. 14). Дух Восточной Церкви соответствует Духу Христову, ведет ее чад к соединению с Духом Христовым, и притом ведет «прямым и верным путем» (с. 15). Таким образом, чисто истинную Церковь архимандрит Филарет видит в восточной половине христианства. Что же касается западной половины христианства, то в рассуждениях о ней он проявляет замечательную терпимость, кротость и мудрую осторожность. «Вера и любовь, — говорит он, — возбуждают меня к ревности по Святой Восточной Церкви; любовь, смирение и надежда научают терпимости к разномыслящим. Я думаю, что последую в сем точно духу Восточной Церкви, которая при самом начале каждого богослужения молится не токмо о благостоянии Святых Божиих Церквей, но и о соединении всех» (с. 132).

«Что принадлежит до восточной половины нынешнего видимого христианства, — говорит архимандрит Филарет, — я не по предрассудку и пристрастию, но по ревности, основанной на убеждении и совести, почитаю оное десною частью видимого христианства…» (с. 129). «Благодарю Бога, милосердным Своим промыслом устроившего так, что и я присоединен к сей части общим вероисповеданием и причастием таинств, и желаю всем сердцем, чтобы все, идущие преспеяния в истинной вере во Христа, воспользовались столь чистыми и обильными средствами к сему преспеянию, какие предлагает Восточная Церковь» (с. 131).

Рассуждая о Западной Церкви, архимандрит Филарет не замалчивает того факта, что Римская Церковь «нарушила принятый древней Вселенской Церковью закон единства, по которому общее вероисповедание долженствовало быть определяемо из слова Божия общим согласием Вселенской Церкви» (с. 66). Однако он решительно уклоняется от суда над Западной Церковью, считая самое суждение о разномыслящих Церквах делом, требующим крайней осторожности (с. 11 и 14–15). «Я только не пристаю, — говорит он, — к тем особенным мнениям, которые, при посильном исследовании, нахожу недоказанными либо совсем ложными. Но поелику я не знаю, многие ли из христиан западных и глубоко ли проникнуты сими особыми мнениями, обнаружившимися в Церкви Западной, и кто из них как твердо держится верой краеугольного камени Вселенской Церкви, Христа, то изъявленное мною справедливое уважение к учению Восточной Церкви никак не простирается до суда и осуждения западных христиан и Западной Церкви» (с. 126–127).

Митрополит Филарет был искренне убежден, что здоровые внутренние силы, сохраняющиеся в инославии, под благотворным воздействием врачующей десницы Божией будут постепенно вести принадлежащих к инославным Церквам и обществам верующих к благословенному единству веры и жизни. «Я просто смотрю на нее (на западную половину христианства), — говорит он, — (и) отчасти усматриваю, как Глава и Господь Церкви врачует многие и глубокие уязвления древнего змия во всех частях и членах сего тела, прилагая то кроткие, то сильные врачевства, и даже огнь и железо, дабы смягчить ожестение, дабы извлечь яд, дабы очистить раны, дабы отделить дикие наросты, дабы обновить дух и жизнь в полумертвых и онемевших составах… Я утверждаюсь в веровании тому, что сила Божия наконец очевидно восторжествует над немощами человеческими, благо над злом, единство над разделением, жизнь над смертию» (там же, с. 131 и 132).

Профессор В. В. Болотов также твердо придерживался позиций православного экуменизма. Тому, кто любит читать его труды, нетрудно уловить главное направление его мысли, почувствовать, на какой предмет устремлено его наибольшее внимание, чему посвящены его главные заботы. Думаю, что вряд ли ошибусь, если скажу, что каждое ученое исследование этого корифея русской православной богословской науки имеет своей целью убрать какой‑нибудь камень, лежащий на пути к восстановлению христианского единства. И, пожалуй, еще никто не сделал в этом отношении столько, сколько сделал В. В. Болотов в своих первоклассных, весьма разносторонних трудах.

В. В. Болотов был не только эмпириком, посвящавшим свой блистательный талант предельно возможному по глубине и объективности исследованию отдельных практических вопросов, имеющих отношение к проблеме христианского единства. Он был также и теоретиком, разрабатывавшим основные принципиальные положения и линии, по которым могут и должны вестись экуменические исследования. Известен его превосходный труд «Тезисы о Филиокве», написанный им в 1893 году в результате его деятельности в качестве члена Комиссии при Святейшем Синоде, осуществлявшей подготовку к переговорам со старокатоликами, ищущими общения с Православной Церковью.

В предисловии к этим «Тезисам» В. В. Болотов развивает мысль о необходимости четкого различения и разграничения догмата от теологумена и от простого богословского мнения и устанавливает основные принципы такого разграничения. Насколько необходим был этот замечательный вклад В. В. Болотова в нашу православную русскую богословскую науку, может отчасти показать справедливое сетование известного деятеля по вопросам сближения между старокатоликами и Православием А. Киреева, который в 1896 году писал архиепископу Николаю (Зиорову) следующее: «Боюсь я теперь не столько старокатоликов, сколько некоторых из нас, не отдающих себе ясного отчета в том, что составляет не подлежащий критике догмат и что — свободное и необязательное богословское мнение, где кончается несущественный обряд и где начинается неизменяемое таинство. Мы так отдалились от понимания и принципов древней Вселенской Церкви, что готовы признавать догматом и такие вещи, о которых древняя Церковь и не думала» (письмо от 11 (23) сентября).

Применив сформулированные им принципы к проблеме «Филиокве», В. В. Болотов пришел, как известно, к убеждению, что «Filioque как богословское частное мнение не может считаться за impedimentum dirimens (т. е. за непреодолимое препятствие — Л. В.) для восстановления общения между Восточной и старокатолической Церковью» (тезис 27). Можно соглашаться или не соглашаться с этим практическим выводом проф. Болотова, но нельзя отрицать, что только на пути ясного разграничения догмата и теологуменов лежит истинное решение как этого, так и всех других вопросов, по которым нет согласия между Православием и инославными исповеданиями.

Идеи православного экуменизма проникают и творчество Патриарха Сергия (Страгородского). В полном согласии с мыслями В. В. Болотова и в духе дерзновенной готовности святого Василия Великого не настаивать на выражениях при наличии догматического согласия в существе дела, Патриарх (тогда еще архимандрит) Сергий писал в 1902 году: «Если мы с несомненностью убедимся, что старокатолики, вычеркивая из своего символа Filioque, отнюдь не форму только исполняют, не каноническую только шероховатость хотят сгладить, а действительно веруют в единоначальную Троицу так же православно, как верует в Нее Святая Церковь, тогда, конечно, мы не будем требовать от старокатоликов, чтобы они подписались под формулой «от одного Отца», мы предоставим им даже Филиокве (!), именно в твердой уверенности, что последнее необходимо для западного ума, чтобы выразить ту же мысль, которую мы хотим подчеркнуть своей формулой «от одного Отца» («Церковный вестник», 1902, № 43, с. 1347. Статья «Что нас разделяет со старокатоликами?»).

Принципы православного экуменизма нашли очень четкое выражение во «Введении в курс лекций по истории и разбору западных исповеданий», прочитанный архимандритом Сергием в Петербургской духовной академии в 1899/1900 учебном году. Самая сущность их состоит в следующем:

1) Наука о западных исповеданиях может быть названа церковным самосознанием. Перед лицом инославия мы необходимо должны самим себе дать ясный отчет в том, как мы веруем, как понимаем свое спасение, свою Церковь. Отношение к инославию стоит в тесной связи с тем, как мы относимся к нашей родной Церкви, оно является своего рода пробным камнем нашей церковности.