Путь этот не был очень легким и очень простым.

Эта трудная дилемма нашего отношения к первоначальному западному — англиканскому и протестантскому — экуменизму сказалась уже в переписке Брента и Гардинера с архиепископом Харьковским Антонием (Храповицким) и проф. Вл. Ал. Троицким (позже архиепископом Иларионом). Это же сказалось и на отношении Патриарха Тихона к движению «Вера и церковное устройство», на высказываниях Местоблюстителя Митрополита Сергия (позже Патриарха). И только лишь Торонтская декларация 1953 года и последующие заявления Всемирного Совета Церквей отчасти устранили эти трудности. К этому следует еще прибавить осложнения, вызванные первоначальным — не только чисто западным, но и чисто прозападным — характером структуры, деятельности и политико–общественной ориентации Всемирного Совета Церквей периода его становления и периода «холодной войны». Это вынудило Московское совещание 1948 года занять по отношению к подобного рода односторонности настороженное и выжидательное отношение.

Эти две основные цели — воссоздание христианского единства и служение человечеству — были и являются основными целями участия нашей Церкви в экуменическом движении. Каждая из этих целей одинаково важна для нашей Церкви, и обе они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Всемирный Совет Церквей должен осуществлять свое назначение, для которого он и был основан, а именно, для достижения христианского единства.

Для сотрудничества только в этих вопросах не нужно было бы создавать особый христианский Совет Церквей, ибо в этой области христиане могут сотрудничать между собою и с другими людьми доброй воли везде и всюду, ибо везде и всюду эти вопросы важны для всех людей, а не только для христиан. Всемирный Совет Церквей тоже должен заниматься этими вопросами, но в их органическом сочетании с задачей поисков наиболее эффективных путей для воссоздания христианского единства в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. В таком сочетании деятельность Всемирного Совета Церквей в области социальных и международных вопросов не будет отходом от назначения быть всехристианским форумом для поисков христианского единства в Церкви Христовой, и при таком условии Совет избежит той односторонности, на которую обратило внимание Московское совещание 1948 года.

И в этом отношении, я думаю, наша Церковь была права. Это подтвердила последующая эволюция Всемирного Совета Церквей в положительную сторону более объективного сбалансирования всех сторон своей деятельности и ориентации. Такая положительная эволюция вместе с постепенным провалом «холодной войны» и победой идеи мирного сосуществования позволила нашей Церкви вступить в члены Всемирного Совета Церквей и тем начать новую, современную эпоху нашего участия в экуменическом движении.

Став членом Всемирного Совета Церквей, наша Церковь со всей искренностью и серьезностью в меру своих сил и возможностей стала активно участвовать во всей деятельности Всемирного Совета Церквей, направленной на воссоздание христианского единства и укрепление мира и справедливости во всем мире. За истекшие 12 — 13 лет наша Церковь ревностно участвовала в работе «Вера и церковное устройство», «Церковь и общество», «Комиссия церквей по международным делам» и в других отделах и единицах Всемирного Совета Церквей. За эти годы мы все были свидетелями и успехов Всемирного Совета Церквей и всего экуменического движения в целом в названных выше областях экуменической деятельности, и неудач. И все же мы считаем, что последняя экуменическая декада была временем известного прогресса во вкладе христианских Церквей в поиски путей и средств к воссозданию единства и в борьбу прогрессивных сил всего мира за укрепление международного мира и социальной справедливости.

II. БОГОСЛОВСКИЕ ВОПРОСЫ ХРИСТИАНСКОГО ЕДИНСТВА И ИМЕЮЩИЕСЯ ЗДЕСЬ ДОСТИЖЕНИЯ

За время нашего участия в жизни и деятельности Всемирного Совета Церквей экуменическое движение по ряду важных вопросов для христианского единства перешло от стадии их изучения к стадии непосредственных попыток формулирования богословских консенсусов, т. е. богословских формул соглашения, которые требуют уже от Церквей — членов Всемирного Совета Церквей непосредственных решений на уровне их высшего церковного руководства для их рецепции и применения во внутрицерковной жизни или их отклонения с указанием причин такового отношения. И здесь оказалось, что Церкви в целом еще не подготовлены для такого рода решений. Оказалось, что одно дело — достичь начальных богословских соглашений, а другое — применить их в жизни, учении, проповеди, богослужебной и канонической практике каждой Церкви в отдельности. Отсюда некие осторожность, медлительность и колебание, отразившиеся на нынешнем состоянии экуменического движения. Однако, по нашему мнению, подобное раздумье и необходимо и целесообразно. Это как бы собирание сил перед переходом от богословских рассуждений и соглашений к практическим выводам и применениям в жизни Церквей–членов.

За последнее время в области богословских вопросов христианского единства наметился ряд обнадеживающих признаков. После продолжительной и очень тщательной подготовки комиссия «Вера и церковное устройство» выработала первые и начальные элементы действительно общехристианских соглашений (консенсусов) по вопросам крещения и евхаристии и приступила к изучению возможностей соглашения в области священства. Параллельно с этим имеется ряд достижений в этой области и в результате двусторонних богословских диалогов и переговоров между отдельными Церквами. Выработанные этими Церквами соглашения в основном совпадают и развивают основные линии соглашений, достигнутых в сфере комиссии «Вера и церковное устройство». По вопросу о крещении важно соглашение о признании и допустимости двух практик крещения: крещение младенцев и крещение взрослых. В области евхаристии важны соглашения о действительности таинства тела и крови Господних, о жертвенном характере евхаристии и об эпиклезисе. При этом следует заметить, что соглашение о евхаристии, даже наиболее идеальное и полное, не может привести к восстановлению евхаристического общения — того, что на Западе неправильно называют интеркоммунионом. Полное евхаристическое общение может быть только внутри Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Для этого необходимо достижение единства в вере и в основах канонического устройства. Первым и необходимым элементом на этом пути должно послужить экуменическое соглашение о таинстве священства, о сакраментальном характере рукоположения и о сущности апостольского преемства и принципе епископата в Церкви. Первые, правда еще очень робкие, шаги в этом направлении уже сделаны на последних экуменических совещаниях по этому вопросу, где достигнуто соглашение о сакраментальном характере рукоположения, о принципе епископского служения в Церкви и о необходимости хранения апостольского учения, предания и преемства в вере и жизни христианских Церквей.

Конечно, все указанные экуменические консенсусы являются еще не чем иным, как началом, и нуждаются в дальнейшем углублении и расширении. Однако начало положено хорошее, и в этом направлении следует идти.

Многое в этом направлении будет зависеть от возможности достижения экуменического соглашения по вопросу об авторитете Библии, о Церкви, как хранительнице Священного Писания и Священного Предания, и о вероучительной власти Церкви в деле толкования Священного Писания. Это очень трудный вопрос. Мы еще очень далеки даже от элементарного соглашения по этим проблемам, но их обойти нельзя, ибо путь к христианскому единству лежит через них, т. е. через соглашения по этим вопросам.

В последнее время в экуменическом движении много говорили по теме Бангкокской конференции «Всемирной миссии и евангелизации» — «Спасение сегодня». По этому вопросу Священный Синод нашей Церкви обратился с особым письмом к Центральному Комитету Всемирного Совета Церквей на его сессии в августе 1973 года. В этом послании наша Церковь обратила внимание на одностороннее, узкое и чисто социальное понимание спасения, которое нашло выражение в работах Бангкокской конференции. Мы считали и считаем, что социальные вопросы не должны затемнять или заменять собою основное понятие спасения как освобождения от греха, проклятия и смерти и достижения жизни вечной в Царствии Небесном и в общении с Богом. По евангельскому слову, «и сие подобает творити, и оных не оставляти». Это вопросы, не исключающие друг друга, очень важные и всегда актуальные, но находящиеся в разных плоскостях, в которых одно предполагает другое.

Очень важной, с нашей точки зрения, для будущности экуменического движения является тема «Веры и церковного устройства» — «Понятие единства и образцы единения». В связи с этим много говорят о соборности Церкви, о концилиарности и о конечной цели Всемирного Совета Церквей работать в направлении создания условий, когда «подлинно универсальный Собор сможет говорить от имени всех христиан». Что касается соборности, то это есть изначально присущее органическое качество и признак Церкви как таковой, т. е. Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Независимо от исторической формы обнаружения и исторических судеб Церкви это свойство всегда было, есть и будет присущим подлинной Церкви. Всемирный Совет Церквей не есть Церковь и никогда Церковью быть не может. Это лишь форум, где Церкви встречаются и совместно сотрудничают в деле восстановления христианского единства. Никакие успехи и никакие неудачи Всемирного Совета Церквей не могут ни увеличить, ни уменьшить кафоличности Церкви. Церковь не перестает быть кафолической во все времена. Экуменическое же движение — это историческое явление, имеющее свое начало и долженствующее иметь свой конец, если оно достигнет своей цели. Концилиарность следует отличать от кафоличности, соборности. Концилиарность — это исторические формы управления Церковью посредством разного рода соборов, синодов или других совещательных органов. В жизни Церквей были периоды процветания и периоды упадка концилиарных форм правления, но это не свидетельствовало об отсутствии кафоличности или ее повреждении. Всемирный Совет Церквей, как равно и другие межхристианские или межцерковные совещательные органы и собрания, несомненно, может оказывать положительное влияние на пробуждение или развитие исторических форм концилиарного управления и концилиарной жизни в отдельных Церквах или в отношениях Церквей между собой, но это не следует смешивать с тем, что Православная Церковь понимает под словом «Собор» (Вселенские Соборы или Поместные Соборы). Соборы — это органы Церкви. Через них соборный разум Церкви, руководствуемый Святым Духом, благодатно решает важнейшие вопросы вероучения и основ канонического устройства и практики и осуществляет в каждом историческом моменте, когда это необходимо, апостольское правило «изволися Духу Святому и нам». Так как Всемирный Совет Церквей не является Церковью и не может быть Церковью, то и иметь такой собор он не может. Однако, выполняя верно свое призвание —

Такое собрание не было бы еще собором, но могло бы служить видимым признаком достигнутого единства. И Церкви, достигнув восстановления единства христиан в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, могли бы, если Богу будет угодно, созвать такой Собор. Указанное выше общехристианское собрание, если оно когда‑нибудь имело бы место, могло бы быть одновременно и Подготовительной комиссией по созыву Предсобора. Это означало бы, что Всемирный Совет Церквей успешно выполнил свое назначение и должен прекратить свое существование. А организационные формы христианского единства — это дело самих Церквей в результате непосредственных между ними соглашений. Только Церкви могли бы тогда созвать или образовать «подлинно универсальное общехристианское собрание, могущее говорить от имени всех христиан», и такое собрание могло бы иметь место еще до окончательного воссоединения всех Церквей. А Собор был бы уже делом и правом самой Церкви — Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, в которой воссоединились бы все христиане или большинство христиан.