Русская Православная Церковь и экуменического движение

Наша Церковь всегда горячо поддерживала такое всеправославное единство. Об этом мы, православные, постоянно молимся, и к этому мы, православные, неустанно стремимся.

V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение я благодарю вас за внимание к столь продолжительному моему выступлению. Я поставил перед собой задачу предостеречь вас от любой степени пессимизма в отношении возможностей приближения христианского единства ввиду распространенности в настоящее время толков о так называемом «кризисе» и «тупике» современного экуменизма.

Опыт моей жизни, а что важнее, опыт моей Церкви учит нас быть оптимистами и никогда не забывать слов, сказанных Господом апостолу Павлу: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9). И если вы будете иногда приходить в отчаяние от трудности вашего пути, от отсутствия видимости успеха, то никогда не падайте духом, но продолжайте идти к нашей общей цели — единству, обновлению и примирению, зная, что только чрез них мы достигнем успеха в нашем свидетельстве о Христе современному миру.

Я надеюсь, что эти мысли встретят у вас понимание и согласие, ибо они выражают наше общее с вами убеждение и нашу общую с вами надежду. Благодать Его и сила Его да будут всегда с нами ныне, и присно, и во веки веков!

Протопресвитер Александр ШМЕМАН. ЭКУМЕНИЧЕСКАЯ БОЛЬ[86]

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.

«ХАРТФОРДСКИЙ ПРИЗЫВ»

В январе 1975 года семнадцать американских богословов, принадлежащих к большой группе церквей США (но не являющихся официальными их представителями) встретились в Хартфорде (Коннектикут), чтобы выработать общее отношение к «превратным, ложным и деструктивным мнениям», которые, по словам одного из них, «представляются пагубными для современного христианства и его влияния на общество». Инициаторы и устроители встречи — профессор П. Бергер и пастор Ричард Джон Нойхауз — сформулировали эти «мнения» в виде тринадцати «тем», или тезисов. После трехдневного заседания, в ходе которого в первоначальную повестку дня были внесены существенные изменения и каждое из обсуждаемых мнений подверглось детальному анализу, группа приняла текст «Призыва к богословскому утверждению», более известному как «Хартфордский призыв». «Реакция на «Призыв», — писал П. Бергер, — далеко превзошла ожидания участников встречи. Повсеместно, а более всего в Европе, документ вызывал то одобрение, то насмешки, то ярость, то (особенно среди мирян) громадный вздох облегчения оттого, что «хоть кто‑то сказал наконец все, что следовало». Есть тут какая‑то заслуга «Призыва» или нет, но реакция эта, несомненно, важный показатель нынешнего религиозного состояния общества».

В сентябре 1975 г. группа встретилась еще раз, чтобы проанализировать реакцию на «Призыв», а также выяснить и изучить ее мотивы. Прочитанные и обсуждавшиеся на этой встрече доклады опубликованы в 1976 г. в книге «Against the World for the World» («Против мира за мир»), изданной Питером Бюргером н Ричардом Нойхаузом.

Среди подписавших «Призыв» было трое православных — доктор Илеана Маркулеску (в ту пору приглашенный профессор философии и религии в Объединенном Теологическом семинаре), протоиерей Фома Хопко (профессор догматики Свято–Владимирской семинарии) и я. Поскольку я был единственным православным, участвовавшим в обеих встречах (о. Фома подписал заочно, а д–р Маркулеску присутствовала лишь на первой встрече), то мне и поручили подготовить доклад. Воспроизведенный здесь, он включает в себя и полный текст самого «Призыва». Итак,

«ПРИЗЫВ К БОГОСЛОВСКОМУ УТВЕРЖДЕНИЮ»

Обновление христианского свидетельства и миссии требует постоянной проверки допущений, формирующих церковную жизнь. В наши дни явная утрата чувства трансцендентного снижает способность Церкви к ясному и смелому решению неотложных задач, ради которых Бог призвал ее в мир. Эта утрата проявляется в целом ряде расхожих суждений. Многие из них не лишены внешней привлекательности, но при более внимательном рассмотрении оказываются ложными и пагубными для жизни и деятельности Церкви. Есть среди них и такие:

Тезис 1. Современная мысль совершеннее всех прежних форм осмысления реальности и, следовательно, является нормативной для христианской веры и жизни.