• Заявление в Нью–Дели «О единстве»;

• Документ Лимы «О крещении, евхаристии и священстве»;

• Результативный документ конференции «Веры и церковного устройства» в Сантьяго по теме «Кинония в вере, жизни и свидетельстве».

Я сослался на эти документы, чтобы подчеркнуть важность участия православных во Всемирном Совете Церквей, ибо перечисленные документы не могли бы появиться на свет без православных.

Я бы хотел сказать также о том, что многолетние усилия «Веры и церковного устройства» на пути к восстановлению христианского единства отображают усиления кафолических элементов в жизни и в учении неправославных участников экуменического движения. Мы чувствуем усиление этих элементов как в многостороннем диалоге в рамках Всемирного Совета Церквей, так и, может быть особенно, в наших двусторонних диалогах с неправославными.

И тем не менее, несмотря на то, что есть определенные успехи, внимательного наблюдателя и участника ВСЦ не покидает чувство, что за эти 50 лет не был достигнут тот прогресс, который должен был бы видимо быть достигнут, и о котором, несомненно, мечтали основоположники экуменического движения. И вот эта относительная и тем не менее реальная неудача Всемирного Совета Церквей за 50 лет приводит нас к вопросу о том, насколько верна методология богословского диалога в рамках ВСЦ.

Эта методология сводится к достижению соглашения. Исходя из своих традиций, участники диалога рассматривают предполагаемую тему и фиксируют точки соприкосновения, т. е. то общее, что присуще богословию их церквей. Различия также фиксируются и передаются на дальнейшее изучение. Предполагается, что со временем все или абсолютное большинство существующих разногласий будут сняты через совместный исследовательский процесс, который должен выявить истину веры, сокрытую для большинства участников наслоением более поздних человеческих мудрствований.

Итак, верна ли методология работы? Другими словами, тем ли занимался ВСЦ 50 лет? А если не тем, что тогда? Видимо в любом случае нужно было пройти этим путем, даже если с высоты этих 50–ти лет пройденный путь представляется не всегда правильным, а может быть даже и ошибочным. У истории нет сослагательного наклонения. Мы есть то, что мы есть. Эти 50 лет — наш опыт, наша жизнь, наша история и другого опыта, другой жизни и другой истории у нас во Всемирном Совете Церквей нет.

Одна из фундаментальных богословских проблем, которые существуют в ВСЦ, это проблема понимания Священного Предания — проблема, разделяющая православных и протестантов. Хорошо известно, что в прошлом «Вера и церковное устройство» пыталась штурмовать эту проблему. Но создалось такое впечатление, что штурм так и не был завершен.

Думается, что последующие трудности в экуменическом богословском диалоге во многом обусловлены именно тем, что не удалось выработать общей точки зрения на Предание. В этом обстоятельстве одна из причин многих разочарований и недоумений православных, ибо оценивая то или иное явление в экуменическом движении, ту или иную богословскую концепцию, православные всегда соотносят ее с нормой веры, с критерием истины, как эта норма, как этот критерий выражены в Священном Предании. Собственно Священное Предание, представленное в деяниях Вселенских и Поместных Соборов, в опыте неразделенной Церкви и есть для православных норма веры. То, что входит в противоречие с этой нормой для православных неприемлемо. Ересь в православном понимании и есть учение, противоречащее Священному Преданию, противоречащее норме веры.

Поскольку в протестантском богословии отсутствует нормативное и обязательное восприятие Предания, то практически в этом богословии отсутствует и понятие ереси. Почти любая богословская точка зрения становится допустимой. Она принимается или не принимается не на том основании, что соответствует или не соответствует норме веры, а потому, насколько убедительна или неубедительна ее аргументация. Слово «ересь» во Всемирном Совете Церквей предпочитают не употреблять, используя, например, слово «плюрализм». Я вспоминаю только один раз, когда употребили слово «ересь», это было в начале 70–х годов в связи с начавшимися дебатами о расизме. И тогда расизм был объявлен ересью. Других случаев я не помню.

В последние годы в ВСЦ много говорилось о единстве в многообразии. Однако четкого критерия относительно того, каким образом могут быть или должны быть положены границы этому многообразию, сформулировано не было. И открытым остается вопрос о том, какой уровень разнообразия допустим и желателен.

Для православных эта ситуация является источником постоянного напряжения; для самих православных и вокруг православных, которые находятся как бы в состоянии круговой обороны, потому что большинство из того, что говорится во Всемирном Совете Церквей, бросает вызов вероучительной идентичности православных. Со своей стороны, сами православные производят на протестантское большинство странное впечатление несговорчивых людей, трудных партнеров, которые тормозят экуменическое движение. Ведь практически на каждом большом экуменическом собрании православные сталкиваются с идеями, которые с энтузиазмом воспринимаются большинством, но которые бросают вызов вероучительной идентичности православных.

«Интеркоммунион» в Упсале, женское священство в Найроби, начало использования инклюссивного языка в Библии в Ванкувере, соотношение христианского и нехристианского в Канбере и жаркие споры о пневматологии.