«Низенького роста человек, лысый, с кривыми ногами, довольно полный (приземистый), с носом слегка орлиным, с бровями сросшимися и с лицом таким чарующим, что он казался то человеком, то Ангелом» – такова наружность Павла, по исторически-подлинному, вероятно, свидетельству от II века.[21] Низкий рост Павла уже потому вероятен, что в голову никому не пришло бы человека высокого роста спускать из окна в корзине, по городской стене, в ров, как это сделают братья Дамасской общины, чтобы спасти Павла от Иудеев, когда начнет он проповедовать, тотчас по обращении (Д. А. 23–25). (Как рассмешили бы Лукиана два «воздушных путешествия» Павла, – то – на небо, и это – в ров!) Так подтверждалась бы историческая подлинность тройного свидетельства о наружности Павла или, по крайней мере, о малом росте его, – в «Деяниях Павла и Теклы», в «Деяниях Апостолов» и у него самого (II Кор. 11, 32).

Греческий выговор Павла – плохой, как у всех Тарсян, для настоящих греков, – смешной, гортанный и шепелявый, в нос, – сразу обличающий Иудея.[22]

«Низенького роста Иудей, возносившийся до третьего неба», – посмеется над Павлом Лукиан;[23] «маленький жид», как могли бы сказать о Павле уже тогда насмешники, и как скажут потом об его Учителе.[24]

«В глиняном сосуде – сокровище» (II Кор. 4, 7). – «В немощи был я у вас, и в страхе, и в великом трепете» (I Кор. 2, 3–4). Кажется всегда больным, – как только душа держится в теле.[25] «В немощи плоти, я благовествовал у вас» (Гал. 4, 13).

– «В темнице я был, в изгнании… в трудах, в бдениях… в голоде и жажде… в стуже и наготе» (II Кор. 6, 5; 11, 24–25). – «Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас казнят, но мы не умираем; нас всегда огорчают, но мы всегда радуемся; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (II Кор. 6, 5–10). «Извне – нападения, внутри – страхи» (II Кор. 7, 5). – «Трижды били меня Иудеи палками, однажды побивали камнями; трижды я терпел кораблекрушение, ночь и день провел во глубине морской» (II Кор. 11, 25).

«Мы, как сор для мира, как прах, всеми попираемый» (I Кор. 4, 13).

Чем же победил Павел?

XXVI

«Дерзай, Павел!» – «Ибо сила Моя совершается в немощи», – говорит ему Иисус (Д. А. 23, 11; II Кор. 12, 9). – «Слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, а в явлениях Духа и Силы», – говорит он сам о себе (I Кор. 2, 4).

«Движущая сила» эта, dynamis, кажется людям в Павле, так же как в Иисусе, то божеской, то бесовской.

Галаты, не гнушаясь его болезнью, принимают его, «как Ангела Божия, как самого Иисуса Христа» (4, 14). В Листрах, народ Ликаонский сначала хочет принести ему жертву, как «богу Гермесу», – может быть, не только потому, что он «начальствует в слове», но и потому, что быстр и подвижен, как ртуть-меркурий: чтобы помешать богохульной жертве, кидается он в толпу неистово, разодрав одежды; а затем тот же народ хочет побить его камнями, как злодея (Д. А. 14, 8–15). А на о. Мелите, обратно: сначала – «бог», потом – «злодей» (Д. А. 28, 3–4). Если не сам Павел, то ученики его верят, что достаточно возложить на больного «плат» (головной тюрбан) или пояс Павла, чтобы больной исцелился (Д. А. 19, 12), и что одно только Павлово слово убивает и воскрешает людей (Д. А. 19, 12; 20, 12). Но главная «движущая сила» его – та же, что у самого Иисуса, – любовь не только общая, ко всем людям вместе, но и к каждому в отдельности. «Каждого из вас, я (в подлиннике „мы“, но значит: „я“) просил и убеждал, и умолял, как отец – детей своих» (I Фес. 2, 11–12). – «Как отец», и еще нежнее, – как мать: «дети мои! для которых я снова – в муках рождения, доколе изобразится в вас Христос» (Гал. 4, 19). – «Нежен я был среди вас, как кормилица, которая нежно обходится с детьми своими» (I Фес. 2, 7). – «Вы в сердце моем, так, чтобы нам вместе и умереть и жить» (II Кор. 7, 3). – «Кто изнемогает, с кем бы я не изнемогал? Кто соблазняется, с кем бы и я не воспламенялся?» (II Кор. 11, 29). – «Я всем поработил себя… для всех сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, хоть некоторых» (I Кор. 9, 19).

Большею любовью никто никогда не любил людей, кроме Иисуса. Вот Павлова победа, победившая мир. «Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а любви не имею, то я – ничто» (I. Kop. 13–2).

XXVII

Только такая любовь и могла победить мир; только на нее отвечают люди равной любовью.