Пища доставлялась по молитвам великого и удивительного мужа (Григория) на имя его, и ни он, и никто из нас, учеников, не старался об этом и вообще ничего об этом не знал. Однако о нас было сообщено знаменитому великому ревнителю и защитнику благочестия, царю кир Андронику Палеологу[16], со стороны родного племянника, честнейшего в монахах кир Афанасия Палеолога. Царь часто с большим благоволением приглашал к себе великого и, испытав все средства, желал с весьма сильным расположением увидеть его, добиваясь этого тем более, что был восхищен блестящею о нем молвой, которая, особенно в делах добродетели, умеет пользоваться самым быстрым полетом и распространяется от одного края до всех пределов. Царь даже обещал даровать ему и нечто великое, но он, все это и великое считая за ничто, никоим образом не пожелал согласиться, уклоняясь от славы человеческой и стремясь угодить Богу всем своим желанием.

Отправившись морем из Константинополя, мы прибыли в Созополь[17] и, остановившись здесь на короткое время, вследствие происшедшей на море сильнейшей бури, мы избавились и от (народной) молвы, пробыв тут немного. Потом мы вошли в сношение с монахом, по имени Амирали, который имел жилище в самой глубине пустыни Парорийской[18], по этой причине называвшейся и Месомилион. Божественный Григорий, увидев здесь спокойное и уединенное место, и нашедши его соответствующим намеченной во имя Божие цели, вследствие совершеннейшей непроходимости пустыни, признал делом прекрасным поставить себе здесь предел. Посему они ученики, с усердием взявшись за труд, построили здесь келии для своего обитания. Упомянутый же Амирали расположился со своими учениками приблизительно на одну стадию дальше от своего жилища Месомилия, имея (в числе учеников) и некоего монаха Луку, который сначала был учеником и святого Григория, встретившись с ним на Св. Горе. Он, Лука, плененный, под воздействием демона, злою страстью зависти, был всецело неудержим, как носивший внутри постепенно разгоравшуюся злобу. Посему, бесстыдно и дерзко возбужденный против учителя, он устроил разбойническое нападение, стал насмешками и оскорблениями — о законы и правда Божия! — осыпал блаженнейшего и благороднейшего предстоятеля пред Богом и даже безумно бросился с мечом, и если бы тотчас сбежавшиеся ученики Амирали, вознегодовав на безумного оскорбителя и обидчика Григория и, можно сказатьСамого Бога и выразив отвращение к его поступку, руками и силою не воспрепятствовали безумному нападению, то несчастный, может быть, впал бы в грех убийства, или же, если нужно сказать правду, подверг бы общество всей вселенной величайшему лишению, намереваясь отнять у него светильник и величайшего провозвестника и учителя слова правды, (проповедавшего)как бы с самой центральной возвышенности. Он же (Григорий), несравнимый в добродетели и, поистине, образцовый ученик Христа кроткого и мирного, оказавшись в таком положении, для всех, особенно любящих природу прекрасного,представился любимым и с уважением почитаемым образцом, потому что не только не имел никакой досады на восставшего на него против всякого ожидания, но сначала нисколькои не взволновался: ему и на ум не пришло воздать злом за зло, но он отплатил ему за это такой любовью, что выразил ему благодарность, как заповедует божественное и священное слово; ясным доказательством это служит то, что он ради пользы его трудолюбиво написал трезвенные главы около 150, исполненные делания и созерцания[19]. Он же, видя такую незлопамятность святого старца, который не только не отмстил, но сделался его благодетелем, стал упрекать себя и, обратившись, от всего сердца покаялся и припал к ногам божественного Григория, прося разрешения в содеянном грехе, а потом сделался и прилежным его учеником и, по благодати Божьей, оказался и в прочих отношениях опытным монахом.

16. Когда прошло небольшое время после постройки этих келий и после малого уединения, по наущению врага и главного виновника зла, оказался поврежденным рассудком и упомянутый Амирали, который, будучи совершенно легкомысленным и простым и очень склонным к человеческой славе, (внезапно) сделался помешанным в уме и, под влиянием зависти, волнующей, как дым пчел, воспламеняется против божественного мужа, ужасно горя(ненавистью), как безумный, беспорядочно крича, производя шум и делая угрозы, что если великий не постарается скорее уйти отсюда, он, призвав шайку разбойников и подкупив их, совершенно всех нас погубит. Действительно, он впоследствии и сделал это, насколько это от него зависело. Но безумец был изобличен, по пословице: " напрасно волк разинул пасть", так как Бог, молитвою святого Григория, его и всех нас сохранил и защитил. Однако божественный этот муж, узнав о таком замысле и пламенеющем коварстве, собравши всех учеников, которые прибыли ради него, и сосредоточив в одном месте, выбыл с ними на соседнюю гору, которая, по-местному, называется Катакекриомени – Обледенелой[20]. После, по прошествии немногих дней. когда легкомысленный и завистливый старик по ночам, как кажется. на ложе замышлял свое беззаконие — прекрасно его раньше нас выставил на позор Давид (Пс. 35, 5), — им были посланы против нас несколько разбойников. Они, наподобие львов сделав набег, всех взяли в рабство, так что схватив и самого великого Григория, в бесстыдстве и с поношением увы, связали его платком и заключили в оковы, как какого-нибудь злодея, не боясь небесных громов и молний. Они жестоко и бесчеловечно требовали золота и серебра у того, кто с детства совершенно отказался от приобретения их и всегда на небе собирал богатство нерасточимое и неотъемлемое: так они поступили по наущению того, кто их послал. Когда зависть, овладевшая душою монаха, распалилась, таким образом, до конца — ведь от этой страсти трудно избавиться и освободиться, и когда, что главное, завистливый демон толкнул на безумное деяние, мы удалились из пустыни и опять прибыли в Созополь, отсюда возвратились снова в Константинополь и устроили жилище близ ограды величайшего и знаменитого храма Бога Слова Премудрости, именно в божественном храме трех великих светильников—иерархов, в соединенном с ним и лежащем рядом честном монастыре Панахранты.

И вот он, Григорий, призвав меня и прекрасного Марка и по обыкновению предварительно весьма много побеседовав о духовном и ведущем к Богу и, как естественно, дав нам от божественного сокровища (Св. Писания) увещания о единомыслии, единодушии и похвальной любви, поелику и Бог называется любовью (1Ин. 4, 8), послал нас наперед на Святую Гору, так как спустя немного и сам намеревался прибыть туда. И вот мы, взошедши на судно и удачно воспользовавшись благополучным попутным ветром, пристали к Святой Горе. Я, пробывши здесь небольшое время и не имея возможности вынести отсутствия учителя [в этом нет ничего удивительного: тоска сделала меня, похожим на того коня, о котором говорит Гомер], опять отправился в Константинополь, хотя в то время наступила весьма суровая и снежная зима, потому что стоял декабрь. Так как нам нельзя было выбыть из города, то мы, по необходимости, остались здесь жить до тех пор, пока не улыбнулась весна, а затем я постарался достигнуть Св. Горы, хотя и с большою опасностью, так как пришлось выносить весьма большой и сильный холод и бороться с морской бурей и весьма опасным волнением, так что все плывшие, видя вздымавшуюся около судна (водную) гору, поднятую бурей, совершенно отчаялись в нашем спасении. После прибыл к нам и божественный отец, принятый лавриотами, как говорится, с распростертыми руками и весьма радостно, с великой, конечно, иблестящей почестью и расположением, так как все справедливо считали прибытие его истинным праздником и духовным торжеством. Здесь, близ честной и священной Лавры, он в разных местах построил для своей потребности несколько келий, как ему было угодно, как сам распорядился. Кроме того, воспользовавшись и другими кельями, прилегавшими к ней, ближними и дальними, которые оказались удобными для безмолвия, он там беседовал с Богом. Когда же, попущением Божьим, названный варварский народ сделал набег на это место он, не имея возможности безмолвствовать, вошел внутрь священной Лавры. Но сообщество монахов препятствовало его любви к безмолвию. Посему, и находясь в нечестии, он сетовал. Подобно тому, как соловей, пойманный охотником и заключенный(в клетку), ни во что считает все то, что ему предлагается в пищу, но тоскует о приятной жизни среди гор и в цветущих тамошних деревьях, о привычном его пребывании и провождении времени около источников, текущих приятнойи прозрачной водой, и ударяя крыльями, стремится отсюда и ищет свою достойную подругу. чтобы с нею попеременно и стройно петь и возглашать с обычной свободой и наслаждением громкую приятную песню; так и он. равный ангелам, стремясь к тишине в безмолвии, к весьма желанному и славному уединению и восхождению, никоим образом не мог быть спокойным.

Итак, с тщательноюосторожностью и скрываясь от остальных учеников, за исключением только одного, которого он решил взять с собою, он взошел на судно и прибыл в Адрианополь.А потом сухим путем опять с поспешностьюдостигает Парорий и, собравши на горе Обледенелой не немногих учеников, с готовностью здесь поселился. Но как можно наблюдать ржавчину или саранчу, или кузнечика или гусеницу, или червя, когда они попадают в хлеб и ствол дерева или просто в дрова и жадно пожирают так и здесь для вреда жили какие то воры и разбойники, неистовствовавшие от опьянения разбоем и воровством, по преступному своему обыкновению, которое сделалось у них каким-то даже естественным свойством.

Ибо он не только устроил великую лавру, но по обычаю и преданию отцов, подготовил для отшельнического жительства некоторыхиз монахов, возлюбивших безмолвие, как великий Моисей и Илия Фесвитянин. Кроме того, по милости Бога, прославившего божественного мужа обилием монахов, были построены от самых оснований и утверждений и три другие лавры, в той же пещере Месомилии и в так называемой местности Пезува[21].

Но человек Божий, всецело проникнутый полною любовью к божественному свету, раз навсегда поставив себя в зависимость от надежды на Бога и вверившись ей, не испугался и не почувствовал робости и слабости, в виду угрозы и нападения воров, но обитавшей в нем от Духа благодатью победил и зависть, и коварство лукавого. Наученный Богом относительно будущего, что пустыня прекрасно будет заселена через его посредство и великолепнейшая земля будет принадлежать монахам, он не изнемог и не убежал поспешно отсюда. Что же замышляет божественная и во всем почтенная для меня душа?Она замышляет добрый и разумный совет относительно этого. Услышав об удивительной и необыкновенной славе в благочестии, всякой доблести и начальствовании над войском, а также о замечательном благоразумии и доброте высочайшего и удивительного царя болгар кир Александра[22], узнав, что он милостив, боится Бога и со всем благотворением и благодеянием оказывает помощь нуждающимся, и что он щедро раздает то, что посылает ему Бог, всецело стремясь достигнуть вечного царства и всегдашнего блаженства своей души, и что только он один в силах, при помощи дарованной ему от Бога мудрости и мужества, прекратит нападение разбойников, он, Григорий, вместе с учениками—монахами, со всею поспешностью доносить об этом высочайшему и удивительному царю, а также и о своем удалении с Святой Горы, вследствие бедственного нападения упомянутого варварского народа агарян, говоря, что он не мог более переносить и терпеть, в виду грозногопредстоящего нападения разбойников, и прося (царя, чтобы он) своей рукой и силой устранил бесчеловечный замысел и набег. И вот, удивительный и высочайший этот царь болгарский, чтя особенно добродетель и достигающих ее святых мужей, вследствие этого с радостью принимает их боголюбезные речи, благосклонно посылает достаточно денег и другие разнообразные припасы для содержания тамошних (монахов), за великие благодеяния от Бога и за молитвы и благословения, ежедневно ими воссылаемые Богу за его душу. Посему же он от оснований воздвигает весьма крепкуюи твердую башню, поднимающуюся в высоту, а равно водружает алтарь (храм), воздвигает приличные кельи и богато, по царски, строит и всякую другую службу, делаети спокойное убежище для животных, как и доныне видят все, приходящие туда ради душевной пользы и поклонения. Не будет справедливо умолчать и об ином великодушии и о похвальной щедрости того же высочайшего царя, как он подарил еще пригородные владения, очень большое рыбное озеро, имеющее ловлю различных рыб, овец и быков больше, чем можно перечислить, а еще очень много рабочего скота для службы монахам, так что здесь благовременно, весьма кстати и прилично можно об этом рассказать и царское это благоволение высочайшего царя уподобить великодушию знаменитого и святого царя кир Иоанна Ватаци[23], от самых оснований восстановившего честной монастырь Сосандров, по причине большой и пламенной любви к Богу, уважения и почтения к монахам. Отсюда, мне кажется справедливым, что по причине дерзновения святого отца (Григория) пред Богом и его стремления (к уподоблению), и этот царь (Александр), достодолжно почитавший и послуживший ему, нашел ради него, Бога благосклонным и милостивым к своемуположению. Таковы необыкновенные и царские дела высочайшего царя болгарского, превосходящие и силу слова, ясно показывающие, какое прекрасное и боголюбезное он имел настроение, волю и крепкую надежду на Бога, Которым он был поставлен выше и злоумышлявших против него.

18. Но божественный оный отец всегда имел цель делом вожделенным апостольски обтекать всю вселенную. Постигнув все оком душии разумея умом и самое возвышенное, он проникся стремлением всех привлечь к божественному восхождению, дабы через посредство деятельной добродетели, подобно ему восходили и к высоте созерцания, путем непрерывного совершения умной молитвы, как и он, поистине, в своих делах достиг сего, по благодати Божьей. Здесь любители добродетели вполне уместно могли бы сказать о нем следующее: во всю землю изыде вещание его и в концы вселенныя глаголы его (Псал. 18, 5).

19. Наша речь, уже подходящая к заключению, обращается теперь к сравнению божественного Григория с самим Антонием Великим, наставником и законоположником всей монашеской жизни, которыйвсякую добродетель, ведущую к этому, и состояние усовершил так, как никто из всехвремен, был послани блистательно открылся в звании верховного учителя для всех, в безмолвии уповающих на Бога. Как Великий Антоний, так и он, Григорий, населил пустыню, от всей души возлюбил отшельническую жизнь, воспринялот Бога благовестие и прекраснейшим образом до конца соблюл божественный закон и, сделавшись руководителем и учителем, во множестве, а не в определенном каком—либо числе, привел спасающихся к Богу и подлинно поревновал Илии Фесвитянину, ибо ревнуя возревновал он о Господе, мужественно став против противников истины, так что и относительно этого можно приложить слова ревность дому Твоего снеде мя (Пс. 68, 10). Мало того, он насколько было возможно, подражал и великому Моисею, благосозерцательнейшему. Как Моисей, и он жил на Синае, как тот оставил египетские опасности и радовался по поводу освобождения Израиля, так и этот бежал мiрского шума, не немногихсделал свободными от греха, принял от Бога, как некоторые скрижали, духовные начертания (характеристические свойства) и сделался законоположником монашеского состояния. На того (Антония) напало множество демонов, изобретая средства отвлечь умот памятования о Боге, но и этот подвергался беспокойству со стороны толпы демонов, всяким способом пытавшихся смутить его ум, до тез пор, пока Бог, по пророческому слову, сотворил знамение во благо (Пс. 85, 16), тот (Антоний), пребывая на горе, сосредоточил ум на созерцании Сущего и всех обращавшихся к нему увещевал и ободрял, и всякий обильно получал от него то, что просил, силою креста врачевал страдания и раны и одним преподавал делание, а другим, в свою очередь, неложное, истинное созерцание. Но и этот (Григорий) непрестанно это делал и, насколько возможно, заботился о пользе и исправлении приходивших к нему, врачуя вместе душевные и телесные падения и учил одних деланию, а других, насколько они могли вместить, — созерцанию и, с знанием путеводя, руководил к нему. Тот (Антоний) сделал обитаемой пустынную и ненаселенную землю (египетскую) и устроил ее градом священнейших монахов; и этот был устроителем пустыни и не только живших на горе Афоне, посредством слова и созерцания, всех просветил, привел в истинное спокойствие и ровное расположение духа, умеряющее суровость деятельной добродетели, и таким образом, даровал прекрасное управление помыслов, — но и, останавливаясь всюду, где нужно, он, как мы выше и сказали, проникал в различные места и, странствуя всякого верного привлекал к участию в этом богоугодноми боголюбезном деле.

Он полагал, что и на этомне должно остановиться, но достигнув упомянутых Парорий, и эту, как сказано, уединеннейшую и ненаселенную пустыню он сделал духовной мастерской, как бы выплавляя и воссоздавая к лучшему приходивших к нему туда. Так, одичавших и озверевших, вследствие жизни в долговременном разбойничестве, оных грабителей и убийц он привел в кроткое состояние одним только своим созерцанием и увещеванием и сделал пастырями в самом смиренном виде. Те. кои прежде были жестоки, кровожадны и для всех неприступны по высокому своему настроению, коих вор и враг наших душ различными путями и многообразно погубил, те, по благоусмотрительному обхождению его и молитвам, совершенно изменившись к лучшему, припали к ногам его, последовали по стопам его в искреннем умилении и раскаянии и чего ни говорили. чего ни делали для обличения и посрамления душевредной и гибельной прежней своей жизни, откуда особенно и было видно душевное их исправление и возвращение(лучшему). Посему, приходя к нему каждый день и испрашивая у него молитв и благословения, они в изобилии их получали. так что большинство из них, отказавшись от порочной склонности к убийству, пришли в раскаяние, с удивлением прославляемое, — и те, кои прежде были львами по нравам и тиграми, весьма склонными ко злу и неукротимыми, наставлениями оного знаменитого были просвещены умом и озарены, истинно послужили Богу и насладились душевною пользою, как и теперь это непоколебимо соблюдается, при содействии Бога, поелику в свих наставлениях он, Григорий, с любовью учил божественным заповедям и на своих делах и примерах показывал, что Бог не хощет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иезек. 33, 2).

Зачем нужно говорить об остальноми продолжительностью речи обременять внимание слушателей: ведь пресыщение речи противно слуху, равно как чрезмерная пища вредна телу. Он же, чтобы мне вкратце обо всем сказать, был музыкальным инструментом, на котором, по слову Богоотца (Давида), бряцал Божественный Дух.

(Но обратимся) к кончине сего приснопоминаемого отца и, рассказав, насколько возможно, о доблестях преподобного мужа, в ней обнаруженных, положим конец слову. Кончина же совершилась таким образом. Божественный оный муж, бывший истинным рачителем безмолвия, вследствие этого именно совершенного любобезмолвия и стремления быть в пустынях, признал неудобным постоянно приходить в обитель и вступать в общение со множеством монахов, так как это было препятствием к любезному для него безмолвию и восхождению к Богу. И вот он устрояет совершенно отшельническую, весьма удобную для безмолвия келию, близ честной обители Парорийской и, когда хотел, выходил из обители, приходил туда, безмолвствовал и беседовал с Богом. Но, так как был всецело исполнен божественной благодати и сподобился дара прозорливости, он за много дней провидел и честное свое преставление. Посему в то время, когда должен был преставиться от настоящего и пойти к Богу, он взял одного из своих учеников и ушел в упомянутую отшельническую келью. Затворив себя здесь, он возвел ум свой от земли и возвысил к горнему, его святая душа на всякий час помышляла о страшном исходе, он постоянно беседовал с Богом и упражнял ум поучением о божественных оных таинствах. Когда преподобный находился в таком положении и прекрасно этому поучался, все это показалось нестерпимым для врагов наших и завистливых бесов, которые всегда привыкли завидовать спасению этого человека. Конечно, эти лукавые духи узнали о предстоящей кончине преподобного и позавидовали славе, которою тогда преподобный должен будет прославиться. Что же делают эти убийцы?— Внезапно окружает его бесчисленное множество бесов, как облако, покрыли место вокруг него и, как дикие звери, воссталина него, скрежеща зубами, и желая его пожрать, чего ни говорили и чего завистники ни делали с целью отклонить его ум от беседы с Богом? Но Божий человек, при посредстве живущего в нем духа благодати, тотчас понял зависть лукавых бесов, ибо был искусен, не устрашился и не был побежден столь великим нападением и борьбой, но простерши руки, вместе с умом, на небо, говорил к Богу:обыдоша мя, обыдошя пси мнози и сонм лукавых одержаша мяи прочее. Но так как они, бесстыдные, не перестали нападать на него, он обращаетсяк великому подвигу. Всего себя он предал всенощному пению и непрестанной молитве, отнюдь ничего не вкушал, нисколько не спал и даже в течение трех дней уединенно и не беседовал с учеником,как имел обыкновение, но взамен того, со скорбным видом и строгим словом побуждал его бодрствовать в подвиге многом. "Мужайся брат, говорил он, крепко держись молитвы и пения, ибо множество лукавых духов окружили нас". Так это было. Человеколюбец же Бог не оставил раба Своего терпеть много напастей, дабы, как мне кажется, его враги— бесы были посрамлены, а преподобный явился победителем над ними. И вот, по прошествии трех дней, некая божественная сила внезапно его осенила, лукавых духов сделала совершенно невидимыми, а преподобного исполнила божественного утешения. Он же, тотчас уразумев эту перемену, воссылал Богу такие благодарственные слова: "Десная Твоя рука, Господи (говорил он), сокрушила врагов наших бесов и державною крепости Твоей до конца их погубила". Потом тихо приглашает своего ученика, который придя видит — о чудо! — лицо его румяным и радостным, а также зрит и еще кого-то, бывшего с ним. С большою кротостью и радостной улыбкой, обратившись к нему, он, Григорий, сказал: "смотри, чадо, как некоторая божественная сила, явившись, разогнала лукавых духов и избавила нас от их искушения. Но я желаю, чтобы ты знал и то, что я вскоре ухожу из настоящего (мiра) и отойду к Господу, ибо Он призывает идти горний Иерусалим, как я узнал об этом из божественного видения". О, блаженный голос, исполненный всякого упования, о достоверное наказание и доброе извещение, открывающее ученику будущую жизнь учителя! Услышав это, ученик всецело опечалился и оплакивал лишение отца. Спустя же немного приснопамятный Григорий, по Божественному предречению, воздвигся от здешней жизни перешел к житию нестареющемуся.

Таковы из многих немногие добрые деяния того, кто поистине достиг ангельского состояния и чина,— изложенные не по достоинству их, так как слово не в состоянии достигнуть этого. Такова блаженная жизнь удивительной и непобедимой его души, подвизавшейся в великих состязаниях за Бога и в пользу дел божественных. Таковы его подвиги, упражнения ради Бога и борения. Во всякое время и на всяком месте, при всех обстоятельствах жизни и положения, для него всегда было делом величайшей заботы— всех вообще с ревностью побуждать и воздвигать на поступки прекрасные, при чем он, при содействии Духа, привел в полноту любви одних— силою своей речи, других— кротостью и нежным обращением. в зависимости от свойства каждого и положения,— так что никто из всех и не в состоянии легко рассказать, как он, Григорий, старался всех связать союзом любви друг к другуи внушить согласие в единомыслии и единодушии к боголюбезному, прекраснейшему и спасительному. Таково наше слово о тебе. наилучшая из всех, достойная всего и божественная для меня глава, на основании того, что ты совершил, как неутомимый апостол, ради стада и словесных овец Христа, Своею честною кровию искупившего всех преданных греху, по совершенному благоутробию и благости,— слово на самом приятном когда—то для тебя языке, который ты сильно любил, особенно ценил и хвалил. И ты, так сохранив веру, по великому Апостолу (2 Тим. 4, 7), и окончив течение, вполне открыто наслаждаешься невечерним светом Троицы. Так Бог умеет прославлять тех, кои с большими усилиямии трудами предпочли прославлять Его. Ведь ты имел, с одной стороны, делание постоянное, ведущее к сродному твой весьма способный к восхождению и божественнейший ум, а с другой — созерцание, воспринимающее Христа и Ему служащее. Посему, как мысливший о небесном, ты легко и улетел, а нас милостиво назираешь, ибо, оставив и жизнь, ты совсем не оставил нас, но преимущественно наблюдаешь, заботливо смотришь и сохраняешь: ведь божественным душам и это дано, и теперь тем более, насколько ближе ты сделался к Богу чудес. Ходатайствуй же за нас, чтобы наши дела направлялись туда, куда угодно Богу, сделай участниками твоей вБоге славы и дерзновения и поставь вместе с собою — хотя и велика эта просьба — в Самом Христе, Боге нашем, Которому подобает всякая слава, величие и великолепие с безначальным Его Отцем и всесвятым и благим и животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Перевод с греч. и примечания проф. И. И. Соколова