Вскоре после похорон начальница Лукерья Занятова поехала в Нижний Новгород к преосвященному Нектарию и, между прочим, доложила ему о смерти старицы Прасковьи Семеновны. Как свидетельствовала Лукерья Васильевна, Владыка, услыхав это, испугался, три часа был в исступлении, не мог говорить, и когда пришел в себя, то произнес: «Великая раба Божия она!»

Глава XXVII

Поездка Н. А. Мотовилова в Москву и жалоба его митрополиту Филарету на действия преосвященного Нектария. Исполнение пророчества о. Серафима наместнику архимандриту Антонию. Доклад митрополита Филарета Его Величеству Государю Императору. Назначение строжайшего следствия. Переписка митрополита Филарета с графом А. П. Толстым, митрополитом Исидором и наместником о. Антонием по поводу Дивеевского дома

Николай Александрович Мотовилов на другой день насильственного избрания Гликерии Занятовой в игумений Серафимо-Дивеевского монастыря поспешил в Москву, благодаря Бога, что Он сподобил его неожиданной потерей колеса, то есть несомненным чудом, заехать в Дивеево и присутствовать при разговоре преосвященного Нектария в трапезе с сестрами. Преисполненный скорби и негодования на действия Владыки, Николай Александрович чувствовал, что настал тот час, когда он по заповеди великого старца Серафима до последней капли крови должен бороться за обитель Царицы Небесной, взятой Ею Себе в удел на земле.

По приезде в Москву он узнал, что особенным доверием митрополита Филарета пользуется жена известного русского литератора Наталья Петровна Киреевская, рожденная Арбенева, и поспешил явиться к ней за советом, как лучше и где представиться ему Владыке, дабы доложить произошедшее в Дивееве. Оказалось, что Наталья Петровна хорошо знала в молодости батюшку Серафима, дважды была в Сарове, старец исцелил ее от серьезной болезни, и она всею душою ужаснулась сообщению его о беззаконных действиях Нижегородского архиерея. Действительно, в ожидании приезда в Москву Государя Императора митрополит никого не принимал, но Наталья Петровна посоветовала Мотовилову все-таки лично доложить дело Владыке, в той же форме и с той же откровенностью, и обещала испросить ему аудиенцию. Но митрополит Филарет, оказалось, переехал в Троице-Сергиеву лавру. Когда Николай Александрович собрался ехать в лавру, там пребывали уже Государь Император, Государыня Императрица и Великая княгиня Мария Николаевна. С запиской, заготовленной для митрополита, Мотовилов явился к наместнику лавры архимандриту Антонию, которого так любил о. Серафим и благословил на принятие назначения в Троицкую лавру. Архимандрит Антоний тут же вспомнил, что при прощании с о. Серафимом последний поклонился ему в землю со слезами и сказал: «Не оставь моих сирот Дивеевских!» Тогда он не понял этих слов, но теперь неожиданно пришло время исполнения их. Горячо любивший батюшку Серафима, о. Антоний как бы лично оскорбился за Серафимовых сирот и в тот же день выбрал час, чтобы доложить записку Н. А. Мотовилова митрополиту Филарету.

Господь помог и митрополиту Филарету доложить Его Величеству столь небывалое дело, которое он положительно затруднялся высказать, в особенности о нанесенном оскорблении ударом по лицу преосвященному Нектарию. На другой день после обедни Их Величества кушали чай в митрополичьих покоях. За главным столом сидела Царская Семья и митрополит, а в нескольких шагах, за другим столом, свита и фрейлина Ее Величества, через которую и действовали покровители лжеученика Серафимова — о. Иоасафа. Была минута, когда все замолчали за царским столом и ясно раздалась беседа свиты о батюшке о. Серафиме и Дивеевской обители. Вот к этому неожиданному слову и решился митрополит доложить Государю Императору положение дел в Дивееве и действия преосвященного Нектария.

«И Я сомневался в истине слов о. Иоасафа, — сказал Государь Император, — когда Императрица просила за него».

Его Величество выразил желание, чтобы было произведено самое строжайшее следствие.

Так Господь разрушил все вражьи замыслы в один миг, когда пришло время облегчить страдания Серафимовых сирот и восторжествовать истине.

Митрополит Филарет писал обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому из Гефсиманского скита 7 июня 1861 г. (с. 98):

Государь изволил заметить: неужели 400? Я отвечал, что всех сестер почти до 500. Есть сведение, что назначаемая в начальницы Лукерья еще не пострижена, следовательно, преосвященный должен представить о пострижении ее Святейшему Синоду, и тогда только она может быть игуменьей. Итак, вот рубеж, на котором дело может быть остановлено, чтобы рассмотреть, утвердить ли желание 40 или 400. Но чтобы не было нужды направить дело официально, думаю, ваше сиятельство могли бы с пользой и успехом предложить преосвященному Нижегородскому, что более надежды мира и благоустройства для общежития, если 40 должны будут уступить мнению 400, нежели когда было бы нужно преломлять мысли и волю 400 пред мыслями и волею 40. Благоговение к памяти старца Серафима и желание мира присным душам побудили меня написать сие вашему сиятельству. Господь да покажет вам путь умиротворения и да устроит все ко благу душ, ищущих Его верою и любовию».

Еще три года назад, а именно 12 марта 1858 года, писал митрополит графу Толстому о иеромонахе Иоасафе следующее (Мнения и отзывы митр. Филарета, т. IV, с. зо7):

«На добром основании созданное Дивеевское общежитие колеблется. Преосвященный Иеремия устранил от него известного иеромонаха Иоасафа. И преемнику его говорил я, что Иоасаф, пользуясь доверием, слишком расширил произвол своего действия и едва ли может быть далее полезен обители. Но Иоасаф подкрался к нему и получил влияние на общежитие. Против воли настоятельницы берет сестер и посылает за сбором или учиться живописи. В обители разделение: а в разделении может ли быть польза? Кажется, настоятельница, стесненная, помышляет уже о том, чтобы удалиться от своего места, чтобы не приобщаться чужим грехам. Мне представляется вопрос: не хорошо ли было бы оторвать Иоасафа от сего эксцентрического действования назначением его в другую епархию, где он, может быть, и пользу принесет? Вы, может быть, ближе к решению сего вопроса, нежели я».

27 марта 1861 года владыка Филарет, осведомленный о кознях о. Иоасафа, также писал графу А. П. Толстому (с. 41, т. 5 Мнений и отзывов митр. Филарета):