4. Когда она говорила это и причитала еще больше этого, блаженный, отворив окно, выглянув и увидев ее в таком виде, говорит в себе: «Увы мне грешному; ибо предстоит мне испытание сердца, и я должен отпасть или от заповеди, или от решения. Женщина пребывает в нужде. Итак, если я презрю ее и не введу в келлию, она будет съедена зверями и осквернит душу мою; если же это искушение и войдет сюда, то не извергнет ли меня из заповеди? И что делать, не знаю». И воздев руки свои к небу, сказал: «На Тебя, Господи, уповал я, да не постыжусь во век, и да не посмеются мне враги мои (Псал. XXX, 1; XXIV, 2). Не попусти одолеть меня лукавому, но по воле Твоей спаси меня в час сей и укрой меня под крепкую руку Твою, ибо благословен еси во веки. Аминь». И сказав это, отворил дверь и ввел ее и, возжегши огонь, говорит ей: «Женщина, грейся и позаботься о себе; ибо здесь нет прислуживающего». И принесши финики, от которых он имел утешение (ибо стояли две финиковые пальмы вне келлии), предложил ей и сказал: «Поешь и останься здесь». И оставив ее, вошел во внутреннюю келлию и запер дверь и, отпевши первый час ночи и помолившись, лег на полу, как было у него в обычае.

5. В ту ночь сатана, вошедши, смутил его к воспламенению плоти, и он, вставши утром, вышел [101] из келлии, чтобы изгнать и проводить женщину. Она же, встав около полуночи, украсила себя и приготовилась к прельщению мужа. Он же, увидев ее и потеряв рассудок, говорит ей: «Кто ты и откуда, и что значит этот дьявольский вид, зачем ты явилась и чего ради я вижу измененною твою внешность, поведай мне». Она же, отвечая, говорит ему: «Я, господин мой, из Кесарии Палестинской и, услышавши о твоей юности, что ты обладаешь такой красотой и пребываешь владыкою такого благообразия, весьма распалилось сердце мое по твоей красоте и я пришла ради того, чтобы посмотреть на тебя и насытиться твоей красотой. К чему же, господин мой, этот безвременный пост и чего ради ты иссушаешь такой возраст свой в безвременном воздержании? Какое писание говорит не есть и не пить, или не соединяться законным браком? Не сказал ли апостол Павел, что брак честен и ложе нескверно? (Евр. XIII, 4) Кто из пророков и патриархов не вступил в супружество с женою и показан наследником царства небесного? Разве Енох великий и дивный, вступивши в брак, не был вознесен на небеса? И Авраам святой разве не имел трех жен и назван другом Божиим, и самого Бога узрел и принял в палатке? Иаков же разве не имел двух жен и одолел в борьбе с ангелами и узрел Бога лицом к лицу и удостоен царства небесного? Моисей же великий и верховный из пророков, раб Божий, не имел ли двух жен и говорил с Богом и вызвал народ Еврейский из горького рабства и достиг царства небесного? Подобным же образом и Давид; о[102] Соломоне же не следует и говорить, а также и об остальных святых мужах, пребывавших в браке, родивших детей и обитающих в царстве небесном». Женщина, говоря это, возбуждая мужа и хватая его за руки, отклонила его от его благого размышления и начала увлекать его в бездну погибели.

6. И отвечая, говорит ей: «Потом, если я возьму тебя в жены, куда мы отправимся? Или откуда я буду содержать тебя, ничего не имея? Ибо я прожил нестяжательною жизнью доныне все дни жизни моей». Она же, отвечая, говорит ему: «Ты только пребудь со мною, господин мой, и я наслажусь красотой твоей и юностью твоей, и нисколько не заботься об этом; ибо я имею и дом, и имения, и золото, и серебро, и отроков, и над всем этим поставлю тебя владыкою и господином. Только согласись на мою просьбу и пребудь со мною, ибо великий огонь любви в сердце моем сожигает меня». Когда она говорила это, муж воспламенялся плотскою похотью и начал колебаться в решении своем и уже говорить с нею о грехе, как соделать его с нею. Затем говорит ей: «Женщина, подожди меня немного, ибо некоторые имеют обычай приходить сюда и получать от меня благословение. Я осмотрю дороги, чтобы кто‑нибудь не пришел и не застал нас в деле нашем, и если мы и не можем скрыть прегрешение от Бога, то по крайней мере не совершим непристойного в людях».

7. И сказав это, вышел из келии своей и, ставши наверху высокой скалы, осматривал дороги. Когда же он осматривал, человеколюбивый и милосердный Бог, не презиравший труда его от юности и не уничтоживший молитвы его, изменил сердце его отклониться от лукавого помышления его и изменил на [103]благую мысль. И сходя со скалы, нашел он сухой хворост и, взяв его, вошел в келлию; и бросив его посреди келлии, взял и возжег огонь и, когда стало подниматься великое пламя, отвязав сандалии свои и вскочив в средину огня, начал обжигаться. И сильно обожженный, почувствовав боль в ногах, вышел из огня и, как бы борясь с самим собою, говорил: «Что это, Мартиниан? Хорошо взял тебя этот огонь? Вытерпи этот огонь временный и вынесешь наказание за сию пылкость. Если можешь вытерпеть это, подойди и к женщине; ибо она, или лучше чрез нее диавол, уготовляет тебе огонь вечный; ибо не она виновна, а подвигнувший ее на помеху благого решения твоего. Итак, вообрази то наказание, Мартиниан, возьми в ум твой и тот огонь вечный, червя неусыпимого, скрежет зубов. Ибо сей огонь и водою угашается и жгущий свет имеет, а тот огонь не имеет света и никогда не угашается. Те черви не усыпляются, ангелы при наказаниях неумолимы в мучениях. Сообрази все это, Мартиниан, и если можешь это претерпеть, подойди и к женщине». Сие говорил он, напоминая ей о вечном наказании и, когда боль немного утихла и он успокоился, он снова вошел в костер, стал среди огня и начал обжигаться. Итак, выйдя из огня, он упал на пол, повсюду обжегши себя и, воздохнув от всего сердца своего, сказал: «Прости мне стремление мое ко греху, Господи, испытующий сердца и утробы (Псал. VII, 10); ибо ты знаешь сердце мое, Владыко, ибо я Тебя возлюбил и Тебя возжаждал от юности моей и ради Тебя предал тело мое сему огню. Прости мне, ибо [104] благословен еси во веки». Сказав это, лежа на полу (ибо встать он не мог от ран обжога), начал петь: «Коль благ Бог Израилев правым сердцем! Мои же ноги вмале не подвиглись, вмале не пролились стопы мои» (Псал. LXXII, 1–3).

8.