29. В один день Антоний, выйдя из келлии, снял свою власяницу вследствие того, что в ней размножились вши, и сидел нагим на солнце, ибо не имел другой одежды. По прошествии часа, взглянувши, он видит женщину с распущенными волосами, очень красивую, идущую бесстыдно выше его, и, смутившись при виде ее, встал и вошел в келлию. Сотворив молитву к Богу, он идет к великому Иакову возвестить случившееся. Святой же, услышав, говорит ему: «Это не была воистину женщина, но наваждение бесовское; итак ты мужайся и не бойся, но сиди в келлии твоей, следи за собою и не приходи сюда часто, если не найдет на тебя такая нужда; ибо это является и исчезает быстро». В другой раз опять ночью кто‑то постучал в дверь его келлии, Антоний же, находясь в ней, говорит: «Кто ты и откуда сейчас пришел?» Тот сказал голосом: «Зажги светильник и дай мне его». Антоний [234] подумал, что это один из монастырской братии, и протянул руку взять светильник, но десница его оказалась держащею помет вместо воска. Итак, поняв коварство врага, он сказал ему: «Воистину, всегнусный, ты больше ее посмеешься надо мною, так как Спаситель дает мне ум здравый и понятливый против твоих измышлений».

30. Антоний имел обычай по воскресеньям и праздникам с вечера начинать славословие к Богу и до восхода солнца пребывать в песнопении, молитве и изучении божественных писаний. Итак, в одну ночь, около зимнего поворота года, когда он совершал такое служение Христу, ум его был восхищен к созерцанию, и когда он в течение многих часов пребывал в нем недвижимо, ноги его от холода примерзли к земле. Придя в себя на заре и силою сдвинувшись с места, он потерял подошвы ног своих. В течении многих дней страдая от боли, он приходит к великому Иакову и говорит ему: «Я ухожу отсюда, владыко, из‑за воды, так как уже не имею силы добывать себе воду в этом месте». Святой сказал ему: «Нет, но помолись Богу, и Он доставит тебе воду для надобностей жития твоего». Итак он, послушавшись слова преподобного, целую ночь просил Бога и утром, взяв кирку, сделал один удар по скале, и она, тотчас расколовшись, вывела прозрачнейшую и весьма хорошую воду. Таким образом обогатившись чрез Бога и самородным питьем, он возблагодарил Христа, утешившего его в его слабости и уединении, и возвестил великому Иакову происшедшее, говоря, что «твоими молитвами, владыко, случилось мне как ты сказал». [235]

31. Когда царь Феофил вступил на престол после смерти Михаила, к нему пришли восставшие вместе с обезумевшим Фомою против бывшего наместника Кивиреотской области Иоанна, как обиженные им и лишенные своих денег и имений. Царь, расспросив и узнав о деятельности Иоанна, повелел его сродникам отдать якобы обиженным их имущество. Вследствие этого распоряжения брат его Давид был вынужден приехать в Константинополь и, припав к царю, попросил отсрочки, чтобы поискать и найти сделавшего это брата своего и представить его, чтобы он дал в этом отчет. Получив от самодержца просимую отсрочку, он приезжает в Пандим и возвещает о своем прибытии авве Антонию. Он же возразил ему, говоря: «Если ты по долгу плотского родства предпринял такой труд, чтобы повидаться со мною, то не увидишь лица Антония; если же вас принудила сделать это какая‑либо спешная нужда, то я приму тебя для беседы». Итак брат его, пришедши, возвестил ему дело; он же, пожалев его вследствие того, что он был приговорен неправедно, приходит с ним к царю и на вопрос о причине жалобы отвечает так: «Я, владыко, в тот день отдал их под суд и взял имущество, как врагов царства твоего отца и противников христиан, и имения их, взявши, отдал оруженосцам вашего владычества. Итак, если оказывается, что я в этом распорядился худо, то мудрость вашей державы рассудит об этом».

32. Услышав это, Феофил передает его заведывающему прошениями, именем Стефану, который, получив Антония, заключает его под стражу и через несколько дней посылает к нему, надеясь получить [236] взятку от того, кто от всего отрекся, даже от самой души. Он же, изумившись бесчувственности и корыстолюбию Стефана, просит в субботу и воскресенье быть свободным для того, чтобы обходить друзей ради искомых денег. Когда тот позволил это после того, как Антоний дал поручителя, преподобный не предпринимал никаких хлопот о таковых поисках, но, отправляясь в дома церковные, просил милосердного Господа поспешить на помощь ему. Когда прошло пятимесячное время и Стефан не получил ничего из того, на что понадеялся, он повелевает слугам своим посадить раба Божия на самого скверного осла, якобы в посмеяние ему, и позорно тащить его от претория до дома его. Затем, возведя его в триклин и принеся три воловьи жилы, мочимые уксусом в корыте, говорит: «Я сейчас выбью ими твою душу из тела, если ты не отдашь золота, сколько определил царь». Антоний бесстрашно говорит ему: «Я весьма дивлюсь твоему решению, что ты желаешь получить золото от нагого человека; ты видишь не имеющего ничего другого, кроме сей власяницы, и требуешь от меня даней». Тогда начальник, разгневавшись, приказал раздеть его и поставить под бичи; но раб, получивший приказ бичевать преподобного, упав на землю, закричал, что он не дерзает ни на что подобное против раба Божия, даже если подвергнется насилию до смерти. Дикий зверь Стефан собственными руками нанесши святому пятьдесят тягчайших ударов жилами, так что и хитон его обагрился кровью праведного, приказывает забить его ноги в железа и так оставить в одной из маленьких комнат до следующего дня.

38. Услышав это, жена его прибегает бегом на [237] место, крича против жестокости своего мужа и говоря следующее: «Увы дому сему от неправедно пролитой на него крови; не будет с этого часа призрения Божия, дарующего мир и согласие, совершившим в нем неправду». Антоний с наступлением ночи был одержим страданиями и слезами, предавшись молитве. Пока он был занят молитвою к Богу, внезапно запор желез, открывшись, позволил узам упасть с ног его; пораженный этим, он по великому своему смиренномыслию подумал, что это последовало по действию бесовскому на соблазн ему. Посему, осязав и найдя их, он снова заключил в них свои ноги; когда же сие чудо повторилось с ним трижды, он, признав неблагочестивым еще искушать Господа Бога своего, остался до утра, молитвенно преклонив колена и славя Бога, так что забыл об язвах тела и продлил молитву до света. Когда в этом застиг его день, он снова возложил железа на свои ноги, а тот жестокий, пришедши к нему, приказал снять с него узы. Много потрудившись, они не могли открыть их. Тогда говорит ему Антоний: «Я хотел пройти молчанием оказанную мне в эту ночь милость Господню и вместе чудо; но поелику я вижу, что злоба твоя изобличается даже самым неодушевленным веществом, не скрою благости Божией. Знай, что я всю ночь провел без обложения этими железами, спавшими с меня по неизреченной силе Христовой; и ныне говорю тебе, что они не откроются и не снимутся с ног моих, если не будут разломаны». Тогда предстоявшие разбили их и заведывающий прошениями представил Антония царю; он же, увидев его, совсем не спросил и не разобрал, за что он был задержан, но освободил его, говоря: «Уйди, [238] авва, на место твое, ничего не боясь, и молись за нас». Еще не прошли и две седмицы дней со времени отпущения преподобного, и множество зол постигло жестокого Стефана, ибо правильно сказано, что никто творящий лукавое не скрывается от наказания. Ибо царь Феофил, разгневавшись на него, истязал его, остриг и со всем домом выслал из города, а имущество его передал в казну.

34. Молва о святости блаженного Антония распространилась между всеми живущими в городе, он был известен вельможам и уважаем властями. Пока он еще пребывал там, случилось, что маленькая дочь одного из вельмож и друзей его ослабела до смерти. Когда девочка испустила дух и по обычаю были призваны из сиротского дома певцы и подвижницы на погребение ее, преподобный, призванный друзьями, также пришел в дом. Его по прибытии ввели в горницу, и родители девочки предстали, плача и говоря ему следующее: «Мы веруем, что даровавший святому Петру благодать воскресить верную Тавифу услышит и твою молитву и воскресит дочь нашу». Итак Антоний, удалив всех, трижды назнаменовал девочку на груди знамением животворящего креста; она же, тотчас придя в себя и увидев Антония, села. Дав ей собственноручно пищу, он возвратил ее в состояние здоровья. Давши родителям девочки заповедь, чтобы они до смерти его ни кому не рассказывали о чуде, он, избегая славы от людей, снова взошел в Пандим и пребывал там, ежедневно подвизаясь и борясь против духов злобы с равноангельским отцом и епископом Иаковом и совершая течение своего ангельского жития.

35. Господь Бог дал ему благодать в утешение [239] его, и пришла лисица и села у ног его, кротко и ласково получая от него пищу; точно так же и воробей, летая, садился на руки его и он, покормив его орехом, прогонял от себя. Однако, спросив об этом отца Иакова, он услышал, что «По малодушию твоему сотворил Бог такое устроение, дабы ты имел некое утешение и более благодушествовал к познанию Бога чрез неослабное стремление к Нему. Посему корми их и не гони от себя, воздавая славу Богу, покоряющему нам, как созданным по образу Его, природу бессловесных животных, дабы мы не боялись чрез работу добродетелей приобрести по уподоблению».

36. Когда иже во святых Иаков, достигнув уже 120 лет, предузнал день призвания живущим в нем святым и светотворным духом, то, не желая претерпеть от братьев какого‑либо беспокойства, говорит авве Антонию, пришедшему посетить его: «Уйди в келлию твою и завтра наскоро сделай мне похлебку и принеси, дабы я принял ее». Антоний, исполнив поручение старца, пришел к нему и, узнав от учеников его, что он спит на седалище своем, немного успокоился; когда же с течением времени кушанье портилось, он самовольно вошел посмотреть, что делает святой; и, думая, что он спит, подошел к нему ближе и узнал, что он сидя преставился к Господу; и, залившись слезами, он вышел и возвестил братии.

37. Когда слух об этом распространился повсюду, куратор царицы Прокопии, взяв военный отряд, взошел на гору взять святые останки и отнести их своей повелительнице для достойнейшего погребения; ибо блаженная Прокопия издавна служила святому [240] старцу и пользовалась его боговдохновенным предстательством. Но блаженный Антоний, желая положить благодать монахам монастыря, как принявшим святого и много послужившим ему, говорит куратору: «Дитя, Господь принял и предложение и дело веры твоей госпожи и повелительницы, что сделала она рабу Его, и остается ей воздаяние за сие в будущем веке; но если ты послушаешь меня, то и сам будешь иметь не меньшее воздаяние за послушание и кротость. Блаженный отец наш обязал нас, чтобы мы погребли его в монастыре на этой горе, и нам не подобает не исполнить заповеди его. Посему оставь совершить сие беспрепятственно, ибо вы унаследуете гнев вместо благословения». Услышав сие, тот отказался от своего намерения, и таким образом вышло, что великий Иаков был положен во святом монастыре Евнухов.

38. Отец наш Антоний говорил о сем воспеваемом Иакове, что он достиг такой меры бесстрастия и благодати, что если не хотел, не был видим бывшими с ним. «Я и сам, говорил он, узнал это о нем. Ибо, когда я однажды шел по пустыне, он, увидев меня идущим к нему, сел на землю; я, приблизившись туда, где, как мне казалось, видел его, смотрел кругом и ничего не видел; в то время как я ходил туда и сюда, я почувствовал, что нога моя коснулась его иматия, но увидеть его не мог, пока он не обратился ко мне, говоря: «Чего ты ищешь, авва Антоний?» Я же сказал ему: «Воистину, владыко, если ты хочешь, тебя кто‑нибудь видит; если же не захочешь, то не видим никем» Итак он, улыбнувшись, говорит мне: «А ты не можешь сделать сего? Истинно, если ты еще не достиг сего, то не сделался совершенным монахом». [241]

39. Лишившись общества сего великого Иакова, Антоний, покинув Пандим, переселяется в Крилу; и, остановившись в молитвенном доме славного мученика Пантелеимона, подвизался там неведомо, внушая о себе представление большинству, как о нищем, вследствие освобождения от потребностей. Ибо он, понимая, что добродетель питается ее хлебом и сила души укрепляется и утучняется не яствами, но зная, что для благого целомудрие служит пищею, хлебом — мудрость, яствами — праведность, питьем — бесстрастие, наслаждением не какое‑либо отношение тела к вожделенному, а память о Боге и непрестанное восхождение к нему ума, по изречению «помянул Бога и возвеселился» (Псал. LXXVI, 4), не обращал большого внимания на попечение о теле, возлагая свое упование на Бога и будучи всегда соразмерно питаем Им.

40. Ученик его Сава, возвратившись и нашедши его после долгого времени, снова остался с ним. Во время упокоения их там, так как они были не известны местным жителям, они устроили себе малую печь и сами пекли себе хлеб. В один день, когда они посадили в печь хлебы, внезапно пошел дождь и прежде, чем они хорошо выпеклись, постройка развалилась и бывшее в ней смешалось с грязью. Посему они, по возможности отделив их от наплыва, тщательно высушили на солнце и, истолокши их, сделали так называемый руфий, которым и питался один Антоний.

41. Воспеваемый Павел, бывший епископ Плусиадский, услышав, что в убежище славного мученика Пантелеимона пребывает некий великий отшельник, пожелал свидеться с ним; ибо и сам он [242] был сподвижник и соизгнанник славных и ради Господа изгнанных безбожными иконоборцами; посему и покинув свою епископию, он в то время сам по себе жил в уединении в тех местах. Итак он, увидев Антония в таком рубище и совершенной нищете, подумал, что он — один из нищих, и, склонившись к состраданию, велел им ежедневно приходить и участвовать в его трапезе. Итак Антоний говорит своему ученику: «Вот, маловерный, снова Господь совершил устроение, чтобы мы имели хлеб наш беззаботно и без труда». Ибо Сава уже пришел в отчаяние от трудностей их несравненного образа жизни и помышлял о бегстве.

42. Однажды, когда наступил день памяти верховных апостолов Петра и Павла, епископ пригласил вместе с остальными друзьями и молчальника Антония; ибо он имел обычай совершать эту память апостолов. Антоний же, избегая вреда от пресыщения, не пожелал пойти на завтрак и удалился в пустыню около Потамии. В то время, как он тихо шел, он услышал тягчайший шум как бы от величайших камней, катящихся от сильнейшего толчка, и много спустя видит страшнейшего дракона, передвигающегося на другую сторону; и пораженный страхом, он пал ниц на землю. Вставши же после удаления пресмыкающегося, он приходит к блаженному Павлу епископу и рассказывает ему видение, говоря, что «как я думаю, владыко, я был выдан на смерть вследствие ослушания твоей святости, и если бы не предупредили твои молитвы, то душа моя переселилась бы в ад».