— Я в предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы.

В тот же день отцу Александру были устроены очные ставки со лжесвидетелями. Все лжесвидетельства он категорически отверг, а одно счел нужным пояснить: «Показания на очной ставке Потакар я совершенно отрицаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность в момент проведения политической кампании государственного займа обороны я не проводил. На заем подписалась моя жена; когда она подписывалась, меня в этот момент дома не было, и по вопросу о займе я ни с кем не разговаривал и не беседовал».

Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью приходил к Александре Ивановне и говорил: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».

Александра Ивановна собирала чистое белье, что‑то из еды, с учетом того, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Отец Александр и Александра Ивановна садились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подходил милиционер со словами: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они прощались, отца Александра уводили в баню, а матушка шла домой.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записочек, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник писал жене и детям:

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время на улице играла с детьми. Увидев, что ведут отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, как он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала отца Александра с конвоиром и вместе с ними вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села позади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом поговорить. Это была их последняя встреча.

2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. В это время он находился в Таганской тюрьме в Москве. Здесь 5 июня его, по установленному порядку, сфотографировали для палача, чтобы при множестве осужденных был казнен именно приговоренный к казни. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ:

ГАРФ. Ф. 10035, д. 23976. Монастыри и храмы Московской епархии. М., 1999.

Июня 14 (27) Священномученик Николай (Запольский)