Весной 1932 года пришли, наконец, документы, и отец Георгий был освобожден без права проживания в Москве и 12 других городах, с прикреплением к определенному месту жительства в течение трех лет. Татьяна Мельникова вновь обратилась к митрополиту Сергию с просьбой ходатайствовать, чтобы архимандриту Георгию разрешили въезд в Москву, «если нельзя совсем, то хотя бы для операции и лечения». Но разрешение получено не было, и из возможных для жительства городов старец выбрал Нижний Новгород, сказав при этом: «Спасение из Нижнего», — вспоминая о Минине и Пожарском.

Смертельно больной, архимандрит Георгий отправился в обратный путь, в Россию. Ему не говорили о том, что у него рак, но он обо всем догадался и воспринял болезнь как посещение Божие. На пароходе, а потом в Нижнем Новгороде находил в себе силы то и дело повторять сложенную им поговорку: «Рак не дурак, ухватит клешнями — и прямо в Царство Небесное».

Возвращение было трудным. По попущению Божьему в Нижнем отца Георгия и его спутниц никто не встретил. Жилье пришлось искать самим. Годы были тревожные, и гонимого исповедника мало кто осмеливался приютить. За очень недолгое время жизни в Нижнем отец Георгий переменил три пристанища. Вначале устроились под храмом, в каменном сыром помещении, где жили несколько монахинь; потом — в каморке рядом с храмом, пожертвованной опальному батюшке милосердной старушкой. Наконец, для умирающего старца нашли хорошую светлую комнату в пригороде Кунавино, в небольшом домике, стоявшем среди рощи белоствольных берез, ветви которых качались прямо перед его окном. Увидев их, отец Георгий сказал: «Вот они где, Никифорушкины березки…»

Оставались последние дни исповеднической жизни старца. Из Москвы приехали близкие духовные дети. Встреча с ними оживила отца Георгия, и, насколько хватало сил, он поговорил с каждым в отдельности. 4 июля отец Георгий долго разговаривал со своим духовным сыном архимандритом Сергием (Воскресенским), интересовался церковными делами. Утомившись беседой, задремал. В комнате возле батюшки осталась только Татьяна Мельникова. Заметив, что дыхание батюшки изменилось, она позвала отца Сергия. Он тотчас пришел со Святыми Дарами. Старец взял Чашу, принял Святые Дары и так, с Чашей в руках, преставился Богу.

Блаженная кончина преподобного старца Георгия была тихой и мирной. Умирая странником, в чужом доме, но в окружении духовных детей, он до последнего часа исполнял свое пастырское призвание; последней была беседа о делах Церкви.

О смерти батюшки сразу же сообщили в Москву, и кто мог, поехал в Нижний. Митрополит Сергий, лично знавший отца Георгия, спросил, в какой день он скончался, и, услышав, что в понедельник, задумавшись, сказал: «День ангелов».

Отпевание было назначено на 6 июля, день Владимирской иконы Божией Матери, особо чтимой старцем. За неделю перед кончиной он сказал духовному сыну, что вверил свою судьбу Царице Небесной, Которой непрестанно молится.

Совершал отпевание архимандрит Сергий в сослужении множества духовенства. Пели монахини и духовные дети отца Георгия. Погребли батюшку на Бугровском кладбище.

Духовные чада собирали сведения о жизни своего духовного отца, записали воспоминания о нем; долгие годы хранили как драгоценные святыни его портреты и личные вещи, фотографии могилки, рисунки с изображением батюшки и его домика в далеком Казахстане. После смерти батюшки его чада с благоговением исполняли заветы и благословения своего наставника. В любых обстоятельствах и испытаниях они не забывали главного, чему учил старец, — быть верными Христу, полагаться во всем на волю Божию и уповать на Его великое милосердие.

Верный служитель Божий преподобноисповедник Георгий, сотворив подвиг любви в своей земной жизни, и по смерти продолжает это служение. Он как добрый отец предстательствует у Престола Божия за всех, кто обращается к нему с теплой молитвой веры.

28 сентября (11 октября) 2000 года состоялось обретение мощей преподобноисповедника, которые перенесены в Москву и покоятся в Покровском храме Свято–Данилова монастыря.

ИСТОЧНИКИ:

ГАРФ. Ф. 8419, оп. 1, д. 207.

ОР РГБ. Ф. 203, к. 1, д. 3.