Анна Ивановна попала в семью убежденных безбожников. Для молодой православной христианки жизнь в таком семействе стала исповедничеством. «Сколько деликатных намеков и насмешек приходилось мне выслушивать по поводу моего обособленного религиозного настроения! Сколько тонких ядовитых стрел пущено было в меня с намерением наставить меня в духе излюбленного ими либерализма. Всевозможные антирелигиозные сочинения выбирались главою семьи с целью исправить мою якобы отсталость и извращенность, — и вот по вечерам устраивались долгие изнурительные чтения, на которых просили меня обязательно присутствовать.

О, как ужасны были эти чтения!.. Как осужденная на духовную смерть слушательница, я должна была сидеть и выслушивать эти»чтения», резко и быстро отталкивая от себя налепляющуюся на меня ядовитую сорочку».

Храм был в шести верстах от дома. Приходилось ходить пешком, так как из семьи на службу никто не ездил. «Пост, не соблюдаемый никем, заставлял меня тоже выделяться и быть у всех бельмом на глазу.«Крепко берегите свои молодые листочки» — как громовая труба Страшного Суда постоянно звучало у меня в ушах; и, осмеянная, приниженная,«притча во языцех», я твердо стояла на своем камне духовного делания и горячо молила Господа простить окружающим людям их заблуждения, просветить помраченные их умы светом Своей Божественной благодати».

Мать семейства не позволяла домашней учительнице воспитывать своих детей, и потому Анна Ивановна после уроков была совершенно свободна. Имея время, она устроила школу грамотности в деревне, собирала крестьянских детей и занималась с ними. После ее отъезда это начинание не прекратилось, и на основе организованной ею школы возникло училище, которое впоследствии получило все необходимые права и средства.

Деятельность Анны Ивановны по просвещению деревенских детей, чуждая материальной расчетливости, расположила в конце концов к ней ее работодателей. Для нее стали готовить постную пищу. «Лошади для езды в храм всегда были к моим услугам; даже отпускалась со мною восьмилетняя ученица — это было особенное небывалое доверие. Мне, застенчивой от природы, было очень неловко принимать знаки особого благоволения; по правде сказать, я очень тяготилась всем этим, так как на эту лужайку пришлось перейти через мост ужасной духовной пытки».

По благословению отца Валентина Анна Ивановна в декабре 1891 года покинула семью, в которой она прожила семь месяцев. Вернувшись в Москву, она стала активной прихожанкой храма святых равноапостольных Константина и Елены, а позже Архангельского собора, после назначения отца Валентина настоятелем этого кремлевского храма.

Отец Валентин помог ей найти учеников, и Анна Ивановна порой с утра до позднего вечера занималась с ними. Почти двадцать лет она духовно окормлялась у отца Валентина. В результате многолетних трудов она укрепилась в вере, осознавала ее как данное Богом сокровище. «Это — великое богатство духа; это великая услада души, — писала она, — с верой и сами скорби, сами страдания кажутся малыми, нижними. Радость по Бозе наполняет всю душу, все существо человека, и душа рвется в вышину, прославляя и восхваляя Господа в торжественных гимнах».

В 1908 году скончался протоиерей Валентин. Смерть духовного отца вся его паства переживала как большое горе. «Тут только поняла она, кого она потеряла; тут только постигла она глубочайшее ангельское попечение о ней батюшки, неутешно зарыдав самыми искренними, горькими воплями.

Не стало незабвенного общего отца и благодетеля, не стало дорогого утешителя; тучи самой безутешной скорби окружили гроб пастыря… Бесчисленная толпа сопровождала шествие; с немою скорбью и страданием шли духовные дети, не зная, как они смогут жить после такой тяжкой утраты.

Кончилась лития, понесли гроб пастыря к приготовленной могилке и зарыли ее. Тут только все вздрогнули и как бы опомнились при совершившемся печальном событии — кончине дорогого, незабвенного пастыря, который был для всех знавших его счастьем и утешением в жизни. Постояли несчастные одинокие сироты и разошлись по домам, полные тяжкого горя. Теперь одна отрада — прийти к дорогой могилке и выплакать на ней свои скорби и страдания. Да, тяжкое горе испытывают теперь все истинно любящие дорогого батюшку; тяжелое время одиночества и сиротства переживают они…

Преславный пастырь всю свою жизнь положил на нас, чтобы очистить нашу духовную храмину и сделать ее доступной к восприятию высших духовных наслаждений. Направим же всецело свой ум, сердце и волю к достойному принятию Божественной святыни Тела и Крови Христовых; будем усердно посещать храмы Божии; будем ревностными сынами Церкви Православной и по вере, и по жизни. Это будет лучший надгробный венок нашему дорогому отцу и пастырю.

О чудесный незабвенный пастырь! Я ли, малая, ничтожная былинка, смогу описать все славные разновидности твоей поразительной, блестящей духовной деятельности; я ли, малое, неопытное существо, смогу разобраться во всех дивных, мудрых движениях твоего разума и мышления?»

Анна Ивановна с помощью духовных детей отца Валентина выпустила четыре книги, в которых содержится описание его выдающейся пастырской деятельности, рассказывается о его прозорливости и даре чудотворений. По ее записям, которые она вела в продолжение многих лет, была составлена и опубликована книга «Духовные поучения, проповеди Валентина Николаевича Амфитеатрова, бывшего настоятеля Московского придворного Архангельского собора, записанные с его слов одной из его духовных дочерей».

В 1916 году некая благодетельница по имени Евдокия пожертвовала Анне Ивановне три тысячи рублей на постройку дома вблизи Ваганьковского кладбища, где был погребен отец Валентин. Живя неподалеку от могилы праведника, на которую стекалось со временем все больше людей, она стала записывать свидетельства о чудесах, происходивших на могиле. В результате Анной Ивановной была составлена книга, где были собраны все эти свидетельства, но издать ее уже не удалось, потому что после революции 1917 года начались гонения на Русскую Православную Церковь.