В 1975 году небольшой самиздатский машинописный журнал «Евреи в СССР» напечатал интервью с отцом Александром об отношениях между евреями и христианами. Оно было перепечатано в русском православном журнале в Париже «Вестнике русского христианского движения» ( [218]). По правде говоря, это был экспромт, он здесь ограничился тем, что в общих словах ответил на некоторые вопросы, заданные ему у входа в храм после службы. Публикация эта вызвала бурный поток критики, хотя он утверждал в интервью, что лично никогда не сталкивался с выражением антисемитизма в свой адрес внутри Церкви. Однако в дальнейшем он был вынужден, подтверждая свои слова уже накануне смерти, уточнить, что так было до конца семидесятых годов, затем картина полностью изменилась ( [219]).

Новая кампания развернулась против него. В обращение был пущен длинный анонимный пасквиль. «Вы меня не знаете, отец Александр, но я давно наблюдаю за вашей деятельностью… Придется объясниться с вами по–настоящему… Дело не столько в вас, сколько в тех видимых и невидимых силах, которые управляют вами… Условное собирательное имя этим силам — сионизм… Иудаизм тщательно скрывает от еврейского народа, что в глубине этой религии совершается поклонение диаволу… Вы являетесь «постовым» сионизма в Православии. Между сионизмом и властями католической Церкви возник самый тесный союз… Заразить православных католическими настроениями… и т. д. и т. п.». Еще один текст, более тщательно подготовленный, также обвинял его за его позицию в отношении католицизма и иудаизма. Неоднократно текст этот направлялся к гражданским властям и церковному руководству: автор, как всегда, аноним, явно имел доступ к источнику информации, куда простому смертному доступа нет…

В Пушкине, в соседней церкви, настоятель в проповедях публично предостерегал прихожан против своего собрата. Вскоре пошли петиции против отца Александра.

А позже явилась на свет еще и лукавая клевета. Ах! Ах! Вы заметили: сколько лет отец Александр издает свои книги за границей и с ним ничего не случается. Вы думаете, что это было бы возможно, если бы..? Отец Александр… генерал КГБ! Эти товарищи любили подносить подобные сюрпризы: пускать слух, что их противники на самом деле — их сотрудники. То же самое они сделали с Солженицыным!

Отец Александр не позволял себе погружаться в эту атмосферу, он почти не говорил об этом, чтобы не тревожить своих друзей и духовных детей. Однажды его спросили: «А если попадешь в такую ситуацию, что тебя изводят те, от кого невозможно уйти, как в себе погасить неприязнь, желание отомстить, как не попасть в ловушки обиды?» Он ответил: «Нужно думать не об обидчике, а… об Иисусе Христе. Как только мысль об обидчике прокралась в голову, гнать ее. Чаще смотреть на облака, на звезды, устанавливать в себе такую тишину, как там, в вышине. А на обстоятельства смотреть как бы издали и сверху, словно вы умерли и просматриваете свою жизнь из другого мира… Нельзя погружаться в конфликты» ( [220]).

Отец Александр умел приспособиться к обстоятельствам, он интуитивно ощущал качание политического маятника. Когда чувствовал угрозу на горизонте, тут же предпринимал дополнительные меры, в частности, просил группы, чтобы их обезопасить, реже встречаться или вообще отложить встречи до поры, пока не пронесется шквал.

Например, он сразу оценил откуда дует ветер в 1979–1980 гг., запахло арестами. В апреле 1979 г. Центральный Комитет КПСС принял постановление «О дальнейшем улучшении идеологической, политико–воспитательной работы». Никто не обратил на это особого внимания, но он мгновенно понял, что верующим это не несет ничего хорошего…

И действительно, ему пришлось пройти через ряд допросов, но его не взяли.

К внешним атакам добавлялись разочарования в некоторых духовных детях, причем в тех, кому он особенно доверял и кому много давал. Одни порвали с ним под предлогом, что он не шел дальше, другие — что зашел слишком далеко… Возможно, их толкала воля к самоутверждению, согласно Фрейду, «убить отца» и избавиться от него? А возможно, он слишком понадеялся на натуры чересчур хрупкие, чересчур уязвимые? Несмотря на ответственность перед столькими жизнями, которую он нес, несмотря на трудности, на угрозы КГБ, висевшие над ним как дамоклов меч, на неприятности, о. Александр всегда оставался невозмутимо радостным.

Один из его друзей, говоря о нем, вспоминал размышления Ницше, который находил, что христиане не убедительны самым своим видом. Глядя на них, отнюдь не возникает впечатление, что Христос действительно искупил и освободил их. Ну что ж! — продолжал друг, — сказать это об отце Александре он бы не смог! ( [221]). Нет, его христианство не было унылым. Он даже хотел написать этюд о юморе Христа ( [222]). Своей веселостью он был обязан не только характеру. Хотя в детстве он, говорят, был подвержен приступам меланхолии ( [223]). Его веселость являлась результатом работы над собой, она питалась глубокой верой, личными отношениями с Иисусом Христом и заставляла его забывать, в каких условиях он осуществляет свое служение. Казалось, он наделен необычайной способностью к восстановлению внутренних сил. Порою он приходил к друзьям утомленным и мрачным, но достаточно было короткого мгновения, чтобы вновь засияла его улыбка на устах, и вновь отдавал он свою энергию присутствующим, как аккумулятор, который самозаряжается.

«Казалось, в могучей музыке его жизни, — рассказывает один врач, с которым он подружился — нет никакого самоусилия, никакого преодоления. Но так не было… Мало кто знал, что физическое его здоровье было далеко не идеальным. При врачебном осмотре непонятно было, на чем он держится. Неистощимость его только казалась телесной, земной. Это был иноприродный заряд» ( [224]).

Годы, последовавшие за смертью Брежнева, начались с повсеместного закручивания гаек. Сменивший его Андропов до этого в течение пятнадцати дет руководил КГБ и был в этих вопросах крупным специалистом. Он решил урегулировать проблемы страны крутыми мерами. Был усилен репрессивный арсенал. Изменен уголовный кодекс: теперь судьи могли изыскивать дополнительные мотивы для вынесения приговоров диссидентам и произвольно добавлять сроки тем, кто уже отбывал наказание. Разные меры были приняты, чтобы любые контакты с иностранцами считались криминальными. На политических заключенных давили все сильней и сильней, чтобы заставить их отказаться от бывшей активной деятельности.

В 1983 году Центральный Комитет коммунистической партии призвал к усилению атеистической пропаганды и это было грозным предупреждением для верующих. КГБ пошло в наступление на активных христиан.

Над отцом Александром также сгустились тучи. В этот год был арестован один из бывших его духовных сыновей, который с ним порвал после того, как принял католичество. В дальнейшем он даже стал тайным католическим священником и собрал вокруг себя небольшую общину. В зловещей Лефортовской тюрьме не выдержал и в своих долгих признаниях скомпрометировал многих близких отца Александра и его самого. На этот раз КГБ, казалось, решило добычу не упускать.