Обе эти молитвы понял бы, может быть, Данте, христианин уже не римско-католической, а Вселенской Церкви.

Хочет Бог, чтобы все спаслись (I Тим. 2, 4). Все мы придем в единство познания Сына Божия (Ефес. 4, 13). Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать (Рим. 11, 32). Все да будет едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ио. 17, 21), —

молится Иисус.

Да будет Бог все во всех, —

молится Павел (I Кор. 15, 28).

«Благость Божия... вернет всю тварь к началу и концу единому... ибо все падшие могут возвыситься (не только во времени, но и в вечности) – от крайних ступеней зла до высших – добра», учит Ориген[42]. Церковь осудила это учение (543 г.): «Кто говорит, что... муки ада не вечны, и что произойдет Восстановление всего, apokatastasis, – да будет анафема; изобретатель сего учения Ориген... да будет анафема»[43]. Церковь осудила Оригена, но такие великие святые, как Амвросий Медиоланский и Григорий Нисский, приняли его учение о конце Ада[44].

Это превосходит наш ум, Как солнечный луч – слабое зренье. Я не могу смотреть на это прямо, — Вот почему так мало говорю об этом...[45]

«Есть то... чего мы не можем постигнуть умом... и что познаем только (чувством), как бы во сне, come sognando», – скажет Данте[46].

Тайну «Восстановления всего», Апокатастазиса, люди умом не могут постигнуть, но познают ее чувством, «как бы во сне». Тайну эту знали великие святые, в Церкви, а первый, кто узнал ее в миру, – Данте.

VIII

КРЕСТ И ПАРАЛЛЕЛИ

«Верую в Три Лица вечных; верую, что сущность Их едина и троична», – отвечает Данте на вопрос Апостола Петра, во что он верует[1]. Так для Данте в раю, в «небе Неподвижных Звезд», внешнем и внутреннем, – в последней глубине и высоте его существа, но не так на земле. В воле его бессознательной, в «душе ночной», господствует число божественное – Три: Отец, Сын и Дух; а в воле сознательной, в «душе дневной», – число человеческое или демоническое – Два: Сын и Отец, несоединенные, несоединимые в Духе. Три – «во сне» («есть то, чего нельзя постигнуть умом и что мы познаем только чувством, как бы во сне»), а наяву – Два. «Три свидетельствуют на небе» (I Ио. 5, 7), а на земле – Два.

Тысячелетняя, от III века до Дантова, XIII-го, ересь Манеса – религиозный опыт двух равно бесконечных и противоположных, несоединенных Начал, Бога и Противобога, есть крайняя антитеза христианского опыта Трех, соединяющего два Начала в Третьем, – Отца и Сына в Духе.

В «небе Неподвижных Звезд», – в последней глубине и высоте своей, Данте – христианин, потому что вне христианства, вне Евангелия, нельзя исповедать Троицы.