Что «Божий Посланник», messo di Dio, чье имя скрыто в тайнописи римских цифр DXV, DVX, DUX, Вождь, – есть Император будущей всемирной Империи – об этом легко догадаться. Но кто «Блудница», «Распутница», fuia, с «Исполином» Gigante, – только ли Римская курия, с французским королем, Филиппом Красивым, пленившим ее в Авиньоне, или вся Римская Церковь, с пленившим ее во всем мире Антихристом, – это понять трудно.

...Может быть, Твой ум смутит пророчество мое, Как темная загадка Сфинкса, но событья Развяжут этот крепкий узел скоро... Запомни же слова мои и так, Как слышал от меня, их возвести живущим[11].

Людям наших дней так же трудно понять, что скрыто в этой «темной загадке», enigma forte, как сыновьям Данте трудно было догадаться о замурованных в стене песнях «Рая». Но, может быть, это скучное для нас видение-аллегория с такою же каменною жестокостью геральдических образов, как в родословных щитах, скрывает более драгоценное сокровище, чем бедная камышовая плетенка в том углублении стены, где замурованы были песни «Рая».

Новая Церковь – этих двух, казалось бы, нужнейших и все решающих слов Данте не произносит ни здесь и нигде, может быть, не только от внешнего страха Инквизиции, но и от внутреннего, – тягчайшей ответственности, падающей на тех, кто произносит эти слова, «не для созерцания, а для действия». Но если Церковь не может не быть в мире всегда, потому что слово Господне: «Церковь Мою созижду... и врата адовы не одолеют ее» (Мт. 16, 18), – не может не исполниться, то конец бывшей Церкви есть начало Будущей. «Был ковчег, и нет его», значит: «Нет старой Церкви – новая будет». Если Данте не говорит о Будущей Церкви, то, может быть, не потому, что мало думает о ней, а потому, что слишком о ней думает и мучается ею; так же не говорит об этом, как о своей земной любви к Беатриче Небесной. Если явное, только земное лицо Комедии есть восстание на Римскую Церковь и Страшный Суд над нею, то лицо ее тайное, земное и небесное вместе, есть пророчество о будущей Вселенской Церкви.

Данте, записывая бывшее ему видение о конце Римской Церкви, не мог не вспомнить того, что слышал, лет двадцать назад, во Флоренции, от учителей своих в школе Санта-Кроче, двух нищих братьев св. Франциска, Пьера Джиованни Оливи и Убертино да Казале, учеников Иоахима Флорского, о «явлении Новой Церкви», Novae Ecelesiae fundatio, в Третьем Царстве Духа»[12].

«Ангельский Учитель», Doctor Angelicus, св. Бонавентура, в четвертом небе Солнца, где находится и св. Фома Аквинский, другой учитель Данте, указывает ему на Иоахима Флорского:

Вот Иоахим, игумен Калабрийский, Пророческим наитьем одаренный[13].

Ось, на которой движется все в «Комедии», есть новое Сошествие Духа, чье имя у Данте: «Гончая», Veltro, – может быть, тайнопись Иоахимова «Вечного Евангелия»:

Vang – ELe – Те – Rn – О VELTRO[14].

Если так, то видимое тело «Комедии» – богословское зодчество, – от св. Фомы Аквинского, а невидимая душа ее – пророческое дыхание, – от Иоахима.

«Нынешнее состояние Церкви должно измениться, commutandum est status iste Ecelesiae, – учит Иоахим. – Дни Римской церкви сочтены: новая Вселенская Церковь воздвигнута будет на развалинах старой Церкви Петра»[15]. Вот что значит «темная загадка Сфинкса» в словах Беатриче:

Знай, что ковчег, разбитый Змеем, был И нет его.

Старая церковь была – Новая будет.

«Нынешняя Римская церковь, в своем земном владычестве, есть Вавилон», – говорит Иоахим теми же почти словами, какими через четыреста лет скажут Лютер и Кальвин[16]. Нынешние прелаты Римской Церкви, «друзья богатых и союзники сильных мира сего, истинные члены синагоги сатанинской, возвещают и готовят пришествие Антихриста»[17]. – «Он уже родился в Риме и скоро сделается папою»[18]. Это и значит: