Судьба её была печальна. Первого её мужа арестовали (как инженера) и расстреляли. Она осталась с трехлетним Мишенькой. Володин брат Борис женился на Ирине перед войной и вскоре был мобилизован. Война застала Ирину в Москве с Мишей и трехмесячным Колей. Детей из Москвы эвакуировали, поэтому Ира поселилась в Гребневе у свекрови. А когда вернулся контуженый Василий, Ира перешла жить в Слободу, где работала в конторе колхоза. Вот туда-то я к ней и ходила, ласкала детей, старалась смягчить горе одинокой матери. На это свекровь моя реагировала неодобрительно, она считала Ирину гордой, суровой... Я же понимала, что ей тяжело жить в провинции, в грубости... Ирочка была культурной и милой, мы с ней полюбили друг друга. К сожалению, она вскоре совсем перестала посещать наш дом и даже детям запретила к нам приходить. Она боялась, что мальчиков настроят против неё, что она потеряет авторитет как мать, а это была бы погибель детям...

Но грустить мне было некогда. Уже осенью в доме появился очаровательный племянник Митенька. Голубоглазый, с длинными белыми кудрями, он был похож на ангелочка. Мы с Володей много возились с этим младенцем. Отец его все чаще бывал пьян, пропадал в «ограде» (то есть у храма). Варвара бегала и отыскивала мужа, приводила домой, ругала, даже била его. Володя с матерью пробовали усовестить Васю, но все это кончилось тем, что тот схватил ножницы и набросился на Володю. Я была свидетельницей драки, меня всю трясло. С этих пор мы стали мечтать о том, как бы нам отделиться и зажить своей семьёй. Рядом продавался дом, но Володя не хотел оставлять мать, а она не думала уходить из своего дома. Да и денег просить у моих родителей мы постеснялись и дом прозевали. Одна надежда оставалась — на Господа Бога. Будучи в Москве, я встретила у родителей монахиню Евфросинью (из Марфо-Мариинской обители). Я горячо просила её помолиться о нас у могилы незабвенного отца Митрофана. Папа мой, которому я открывала все невзгоды, и друзья семьи нашей — все молились о нас, и мы надеялись на Божие милосердие.

Зимой я пополнела, стала солидной, мамочка только и шила мне новую одежду. Я не ездила в Москву, но родители сами часто нас навещали. Они привозили нам много вкусных продуктов, несли тяжёлые сумки, а если приехать не могли, то присылали молодого человека, который неизменно появлялся с огромным рюкзаком на спине. Мы все быстро съедали, ведь нас было уже шестеро, а по воскресеньям всегда приезжала из Москвы сестра Володи с подругой. Становилось все теснее. Что же дальше будет?

Промысел Божий

12 июня 50-го года мы с Володей надумали съездить в Москву. Автобусы к нам в то время не ходили, поэтому мы пошли на поезд на станцию Фрязино-Товарная, куда было около четырёх километров пути. Мне все говорили, что надо больше ходить, тогда роды будут легче. Врачу я ни разу за всю беременность не показывалась, считала, что это лишнее, никаких анализов не сдавала. Чувствовала, что ребёнок внутри порой трепещет, поэтому решала, что все нормально. До срока ещё две недели оставалось.

Из дома мы вышли после обеда. Доселе светлое небо стало затягиваться тучами, вдали гремел гром, красивые облака, как горы, громоздились кругом, переливаясь всеми цветами. Кругом были широкие горизонты, но любоваться природой было некогда. Володя торопил меня, спешил дойти к поезду до дождя. Мы ещё не понимали, что нас уже трое, что ребёнку вовсе не нужны мои поспешность и усталость. Я задыхалась, хотелось присесть и отдохнуть, а Володя говорил: «Под дождь попадём, тучи находят, скорее иди!» Не понимал будущий отец, что хоть гром, хоть ливень, а я скорее идти не могу. Я останавливалась, переводила дыхание, любовалась тучами и тихо ползла дальше. Кругом, тут и там, уже лил дождь, но на нас не упало ни капли. Теперь мне это кажется каким-то предзнаменованием судьбы нашего первенца, который проводил во мне свой последний день. Так в жизни его самостоятельной, дай Бог, все и будет: кругом гроза, буря, а над ним — кусок голубого неба. Как будто невидимая сила сдерживает стихии и даёт идти вперёд тихо, с твёрдым упованием на милосердие Божие.

Часа полтора мы отдыхали, сидя в поезде, а потом опять шагали два километра по свежим мокрым улицам, наслаждаясь послегрозовым воздухом. Тут мы уже не спешили. Увидели на улице длинную очередь за сахаром, решили выстоять -— сахар был ещё дефицитом. Заняли вдвоём очередь, так как давали тогда по одному килограмму в руки. Я устала и присела отдохнуть на низкую детскую песочницу. Вдруг я почувствовала, что ребёнок вот-вот очутится на земле подо мною.

— Господи, помилуй! Володя, пойдём домой, нельзя медлить!

— Да через пять минут уже наша очередь подойдёт, -отвечал он.

Я скорее встала, страх выронить дитя охватил меня.

— Господи, помоги мне дойти, — молилась я. Ничего ещё о родах я не знала!

Мама отворила нам дверь и воскликнула:

— Мальчик! Мальчик! Скоро будет у нас внук!