— Как?! Значит, и они заблудились? Пойду их искать...

Тимофеич повернулся и исчез из виду. Мы только слышали, как все дальше и дальше от нас раздавались его мощные крики: «Э-ге-ге-ге!» Он шёл на то место, где расстался с Володей. А там он забрался на дерево, и крик его стал далеко разноситься над мокрой листвой.

А батюшка с Коленькой так увлеклись сбором грибов, что не заметили, как заблудились. Стали кричать, но никто им не отвечал.

— Чем громче и чаще я кричал, — рассказывал мне потом Володя, — тем больше пугался Коля: «Никто нам не откликается, — со слезами говорил он, — а мы уже и не знаем, куда идти!»

Наконец они выбрались из чащи на широкую просеку. Но куда идти по ней? Ни компаса, ни солнышка, один лес... Пошли куда глаза глядят. Тихо кругом, смеркается... Володя сказал сыну: «Коля, помолись своему святому — святителю Николаю». — «Папочка, я от страха все молитвы забыл...» — «Да ты просто скажи: святитель Николай, помоги нам выбраться из леса и вернуться к своим». Коленька перекрестился, повторил с чувством слова отца. А батюшка решил, что святитель Николай непременно подскажет младенцу правильный путь. Вдруг Коля решительно сказал: «А зачем, папа, мы все идём да идём, а не знаем куда? Давай вернёмся туда, откуда мы вышли — на просеку». Отец послушался. Вскоре они опять были на пересечении дорог, куда вышли после плутания по лесу. Остановились, отдохнули, помолились. Стали прислушиваться. И тут им показалось, что через лес доносится какой-то гул.

— Уж не голос ли чей? Пойдём туда! — рассказывал потом батюшка. — Углубились опять в чащу, но идём и прислушиваемся. И точно! Издали доносился голос человека. Мы обрадовались, шагаем уж в одном направлении, на голос. А чаща кругом непролазная. И вдруг перед нами огромная голова с ветвистыми рогами. Коля шарахнулся в сторону, а я ему: «Не бойся, это лось...» И снова стоим, ждём голоса. Опять услышали! И тут уж я что есть силы откликнулся. Лезем в темноте дальше. Ага, и голос уже ближе! Я опять кричу: «Ау-у!» А в ответ уже ближе Тимо-феичево: «Эге-ге-ге!» Спешим друг к другу, встречаемся и обнимаем друг друга, целуемся, как на Святую Пасху!

Тимофеич ведёт хозяина к машине, в которой малыши уже заснули крепким сном. А мы, жены, кидаемся в объятия к мужьям, чмокаемся и благодарим Бога, что пропадавшие нашлись. При свете фар выбираемся из лесу и к полуночи возвращаемся домой.

Слава Тебе, Господи! Все хорошо, что кончается хорошо. С этих пор я уже не боялась сидеть около машины в лесу: каждые три-четыре минуты слышала голоса своих мужчин и была спокойна.

Проблема с няней

1956 год был для меня по сравнению с предыдущим и последующими годами как бы годом отдыха. Стройка была закончена, дети здоровы, и сама я отдыхала от беременности и рождения детей. Мы даже гостей охотно принимали, оставляли их часто ночевать. В те годы церкви кругом были закрыты, поэтому в наш гребневский храм приходили за шесть, семь и более километров. Отстояв всенощную, старушки ночевали у нас, а утром шли к обедне.

Из Болгарии приезжал мой дядя Владимир Евграфович, родной брат папы. Николай Евграфович не видел брата тридцать пять лет. Во всех анкетах родители мои от него «отрекались», то есть писали, что не имеют родственников за границей, иначе им бы не давали возможности работать в советских учреждениях. Но после смерти Сталина, когда Хрущёв разоблачил коммунистический террор, дышать стало много легче. Начали возвращаться в СССР те, кто в молодости эмигрировал от революции, как, например, матушка Силуана и митрополит Вениамин, вошедшие уже в историю. В 1955 и 1956 годах мой дядя Владимир Евграфович два раза посетил Россию — свою Родину. Каждый раз папа посылал ему вызов, и дядя гостил в Москве недели по две. Повидаться с ним приезжали две сестры из Горького (Нижнего Новгорода). Тётя Вера, моя крёстная, навестила меня с Дядей Володей в Гребневе. Они были рады видеть нашу семью, дядя говорил мне: «У тебя, Наташа, дом — полная чаша».

Да, действительно, Господь изливал на нас Свою милость, мы были счастливы и ни в чем не нуждались. Однако я всегда помнила, что все наше благосостояние зависит от Господа, что враг ходит, «как рыкающий лев», ища нашей гибели. И чуть ослабевала молитва, как беда уже стояла у порога. Как-то Катенька утром что-то проглотила, отчего посинела и едва переводила дыхание, жалуясь на боли в животике. Почему-то Володя остался с детьми, а я побежала звонить по телефону, вызывала скорую помощь. Но врач отказалась приехать, велела нести больного ребёнка во Фрязино. Я была не в силах это сделать, автобусов и машин тогда ещё ни у кого не было. Помню, что я горячо молилась, пока бегала звонить. Пришла, а Володя говорит: «Она уснула, все обойдётся. Под столом мы нашли расколупленное испорченное крутое яйцо. Возможно, Катя проглотила скорлупу...»

Господь близко, но надо беспрестанно звать Его, не забывать о Нем. А то как-то слышу грохот и жалобный плач. Бегу наверх, вижу: сидит Катюша на полу, рядом с ней приёмник. Кате было года два, но она уже говорила: «Он падал на меня, я его держала и просила: Господи, помилуй!» Так Катя стянула за шнур с невысокого шкафчика огромный приёмник, но чудо в том, что он не упал на ребёнка, что двухлетняя крошка смогла удержать его. Подобные случаи часто бывают с детьми, и всякая верующая мать должна ежечасно, ежеминутно предстоять душой пред Богом, ибо в Нем наше спасение. Так и поют в храме: «Работайте Господу со страхом и радуйтеся Ему с трепетом».