Маленький мальчик в квартире под нами — болен — менингит — почти неизлечимая болезнь. Мы молимся о нем (нас об этом просит мама) — он выздоравливает. Мы верим — по нашим молитвам.

В первый день Пасхи мы ездили на Олину могилку. Паровичок от Лиговки, пыхтя и отдуваясь, тащил нас до Лавры. Мы вешали на скромный крест золотые фарфоровые яички — два больших, пять — разного размера — от большого до самого маленького — символика!.

Учение

У папы интриги на службе. Меняет ее на другую. Переезжаем в скромную квартиру на Фурштатской ул. Мы рады — мама всецело с нами. Гуляем с ней в Таврическом саду. В гимназию (после опыта с Олей) она отдавать нас не хочет. Маленькая, быстренькая, стриженая — типичная «кадетка» (партия К-Д — конституц.-демокр.) — Евгения Дмитриевна Кахина, неизменно спорящая с папой во время завтрака и возмущающаяся каким-либо очередным политическим событием, учила нас по всем предметам. На улице Фурштатской, в доме управления протопресвитера военного и морского духовенства — маленькая домовая церковь. Старенького протопресвитера Жалобовского почти всегда заменял чудесный, скромный, тихий о. Федор.

«Аще кто благочестив...»

«Огорчися — ибо упразднися, огорчися...» — его чудесно выразительное чтение и какие-то сильные ударения, — даже сейчас, больше чем через полвека, я могу восстановить в ушах![137] (Мама выражает свое восхищение талантливому регенту).

Мещерские и Оболенские. Гимназия

Мария Андреевна Мещерская, хотя и родная сестра очень либерального «кадета» Владимира Андреевича Оболенского, — маме теперь ближе по своему мировоззрению (она верующая). Александра Оболенская, ее мать, — одна из самых просвещенных женщин своего времени, основала гимназию своего имени в собственном доме на Басковом переулке[138].

Мария Андреевна, по смерти матери — естественная собственница гимназии, не унаследовала ее даров. Все ведение в руках талантливых педагогов — Гердта, Форстена и чудесной Елизаветы Николаевны Терстфельд.

Владимир Андреевич Оболенский[139] — брат ее, все время высылаем за «черту оседлости» — наконец обосновывается в Петербурге, и его старшие дочери, Ася[140] и Ирина, вместе с Лидой и мной (наши ровесницы) поступают в гимназию (наша старшая — Маня — еще раньше), и мы неразлучно дружим всю жизнь.

Пристаю к Ирине: «Может ли быть мораль без религии?» — но мама просит нас не говорить с ними о религии, зная, что они не были воспитаны, как мы[141].

«Ореховая горка»

«Красная мыза» — небольшое имение Мещерских (как у многих петербургских жителей) в Финляндии. На одной из дач (они их сдавали) — с самого рождения мы живем все лето.

Мы подросли.