======================================

20/VII-75

Дорогой о. А.!

Вам трудно с такой старушонкой дело иметь: то говорит о том, что было 20–25 лет назад, то 10, а то вдруг о том, что вчера!

Итак — сейчас — только о том, что последние 4 дня — хотя в нашей жизни каждый день всегда связан с нашим прошлым: у меня сильное обострение нерва, такие боли, что почти есть не могу,  голодна — а есть так больно, что не выдержать (вот об этом я и говорила, когда спрашивала Вас — не заменяет ли нам, старым и больным — пост — болезнь и старость? только физический пост разумела). Стараюсь думать о страданиях Христа, проэктировать свои боли на это — но очень трудно: все внимание сосредоточено на том, чтоб их избежать. Когда думаю о том, как Вы советовали — чтоб страдать за кого-то — начинаешь с одного, потом уже хочется и за кого-то другого, и так понемногу хочется за многих, многих, за всех, за кого молишься.

Конечно, всегда ищешь внешнюю причину обострения (внутренне, по Вашему совету, понимаю, что это мне послано взамен тех подвигов, которых не совершала, а более конкретно еще связано с моим «отходом» много лет назад) — какой-нибудь шок его вызовет, и потом уже ничем не остановишь, оно идет своим путем. Правда — это лето я, кроме всего прочего, допустила неосторожность — совсем не гуляла, а воздух очень важен, а особенно последние 2 недели сидела целыми днями над архивом отца. Но кроме того я заметила, что все лето мне каждый раз было хуже, когда я была в квартире не одна (очевидно, уж очень избаловалась полным одиночеством и стала недотрогой), потом опять понемногу налаживалось, когда я оставалась одна. А тут вышло так последний раз, что я получила от сестры грустное письмо, что Саша (сын ее) все не может получить отпуск, а его жена (зовут Светлана, как и мою хозяйку!) уже его получила, и, никого не спросясь, ни с кем не списавшись, взяла 3 билета в Москву, якобы чтоб ехать одной с детьми куда-нибудь дальше, не дожидаясь где-нибудь поблизости в горах, пока С. получит отпуск, чтоб ехать вместе. Надо сказать, что эта сноха — крест моей сестры. Дети любят и бабушку, и маму и папу, но мама — непонятный авторитет. Всем пришлось смириться перед совершившимся фактом, а мне ничего не оставалось, как телеграфировать им, что квартира свободна, чтоб им дать удобный приют. Они приехали, и с увлечением осматривают Москву, моей крестнице Кате — 9 лет, Андрею — 14, и м.б. подождут, пока папа получит отпуск и их догонит. Надо сказать, что я никогда не вмешиваюсь в недоразумения и отношения сестры со снохой и сохраняю с ней корректные, но далекие отношения. Возможно, что эта необычная обстановка — ведь старушки живут, как машина — по привычкам — видеть их здесь (а привычка — молиться за них на расстоянии), а м. б. какое-то напряжение в подсознании от всего, что связано со снохой, сыграло роль, но мне вдруг стало очень плохо, так, как давно не было. И вся радость видеть детей, которых я очень люблю, омрачена моей болезнью. Но, может быть, это тоже правильно для меня — для моей хоть и личной (которую о. С. всегда считал правильной даже для монаха), но все же — монашеской любви. Забыла сказать, что сноха — уйгурка, но сестра научила, с разрешения С. (который в свое время был воспитан церковно, и конечно, подспудно остается верующим, но его положение, как ученого — очень трудно), детей молиться и беседует с ними на духовные темы. А теперь еще хочу о проблеме Вашей тети, которая есть и проблема м. Бландины (писала об этом зимой, но ни девочки, ни Вы не поняли, о чем речь) — хотя у последней это было только за недолгое время перед смертью, и чередовалось с проблесками рассудка, а у тети, как мне говорили, — 3 года?) Какая это ужасная проблема! Такие духовно высокие люди! Какие у Вас ответы на это?

А моя болезнь очень действует на психику. Когда у меня такие боли — я и читать ничего серьезного не могу. Молиться, конечно, очень трудно. А вообще — ведь все мы (и мы с сестрой особенно) всегда как-то внутренне боремся за «нормальность».

Простите за это письмо! Так хотелось вчера или сегодня поехать к Вам и передать, что обещала, но совершенно невозможно! Одно бы словечко от Вас! А если мне вдруг станет лучше — то, конечно, постараюсь приехать.

Храни Вас Бог!

с. И.

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Думал, что Вы приедете, и поэтому не отвечал. Со-чувствую Вашей боли и молюсь, чтобы Вам стало легче. Я хорошо знаю, как притупляются силы духа, когда гложет немощь, порождая «уныние плоти». А тут еще и народ, к которому Вы не привыкли. Ну, даст Бог, все успокоится: боль и суета. Мы все очень благодарны Вам за большой подарок. Все его рассматривали, а я давал пояснения, кто да кто. Сделаем для Вас подходящий футляр. Не напрягайтесь в переписывании. У Вас ведь еще есть время?

Что касается болезни и поста, так ведь и по церковному уставу: «болезнь вменяется в пост».