Что ж! «Ниггль» настолько не похож на все когда-либо мною написанные или начатые небольшие произведения, что я и не знаю, совместим ли он с ними. Два других, подобного же тона и стиля, остаются всего лишь распускающимися почками, каких у бестолкового Ниггля полным-полно[203]. Устроит ли вас, если я свалю в кучу все, что найду, а вы скажете, велик ли у этих писаний шанс составить отдельный том — если одно переписать, второе убрать, третье добавить? Есть еще одно-два небольших повествования в стихах (некоторые уже публиковались в «Оксфорд мэгэзин»); возможно, сгодились бы и они, ежели их ненавязчиво запихнуть в середину. А имеете ли вы в виду «Фермера Джайлса»? Довольно длинная коротенькая вещица. Выправленный и набело перепечатанный экземпляр «ушел», странствует обычными путями, как всегда; но у меня есть вполне сносная копия «домашнего производства», каковую и высылаю на суд «Дэвида Северна». (Продолжение задумано, но не написано, и, скорее всего, так ненаписанным и останется. «Малое Королевство» утратило душу, а леса его и равнины превратились в аэродромы и мишени для практического бомбометания. Однако другая шуточная волшебная сказка в подобном же жанре, «Король Зеленой Дюжины», уже наполовину написана; если вы одобрите «Фермера Джайлса», так закончить ее нетрудно.

Что до произведений более крупных. Разумеется, на самом-то деле я мечтаю лишь об одном — опубликовать «Сильмариллион»{122}: если помните, ваш рецензент усмотрел-таки в нем некоторую красоту, но «кельтского» характера, раздражающую англосаксов. Однако есть еще и великое продолжение к «Хоббиту» — боюсь, я использую эпитет «великий» лишь в количественном смысле. А в этом смысле для нынешней ситуации оно чрезмерно «велико». Однако урезать и сокращать его никак невозможно. На лучшее я не способен, разве что (а это вполне допустимо) судья из меня никудышный. Однако книга до сих пор не закончена. В прошлом году я попытался завершить сей труд — и не преуспел. Трех недель полного безделья — да так, чтобы сперва слегка отдохнуть и отоспаться, — мне, пожалуй, хватило бы. Вот только надеяться на такое напрасно; а эта штука — не из тех, которые можно писать урывками. Я, как и Ниггль, мечтаю о «государственном пособии» и, подобно ему, вряд ли его когда-нибудь получу! Разумеется, я представлю рукопись на ваше рассмотрение, как только закончу, — если в один прекрасный день такое случится. Сдается мне, я обещал послать вам на суд хотя бы отрывок. Но это произведение настолько тесно увязано воедино, причем продолжает разрастаться во всех частях одновременно, так что я не в состоянии выпустить из рук ни одну из глав — понимаете, я все надеюсь, что вот сейчас за них возьмусь. Как бы то ни было, в пригодном для прочтения виде существует лишь один-единственный экземпляр (перепечатанный дома или переписанный сыновними и моими руками), и я просто боюсь с ним расстаться, а в наши суровые дни от расходов на профессиональную перепечатку я пока увиливаю — по крайней мере до тех пор, пока не допишу до конца и не выверю весь текст. Но не хотите ли в самом деле взглянуть на кусок-другой? Книга поделена на пять частей, в каждой — по 10–12 глав (!). Четыре уже закончены; к последней я приступил. Я мог бы высылать ее вам часть за частью, со всеми наличествующими изъянами — дополнениями, поправками, изменениями в именах собственных — до тех пор, пока вы не возопите: «Довольно! Пусть отправляется вслед за «Сильмариллионом» в Лимб для неопубликованных гигантов!»

Надо бы мне остановиться, а не то вы решите, что бумагу и время лучше бы употребить на сочинительство, а не на разговоры о нем. До Пасхи у меня «дополнительные экзамены» и возня с университетом Уэльса. А прибавьте к этому еще и все напасти, свалившиеся на меня в результате смерти коллеги Г. С. К. Уайлда; заниматься на каникулах подбором преемника предстоит главным образом мне. Я подвожу Блэкуэлла: он уже отдал в набор мой перевод «Перла», и теперь ему требуются исправления и предисловие. Я подвожу вдову профессора Э. В. Гордона из Манчестера: я взялся привести в порядок и издать посмертно его труд о «Перле», видя в том мой долг перед покойным другом и учеником; и долга своего не выполнил. Но, думаю, в этом году мне удастся-таки выкроить пару-тройку недель на свои дела. А еще я серьезно подвожу «Кларендон пресс»{123} и моего утраченного было друга мадемуазель Симоннуд'Арденн, что внезапно появилась из ниоткуда, чудом пережив немецкую оккупацию и Рундштедтское{124} наступление (прокатившееся прямо по ней), потрясая рукописью внушительного труда, каковой мы начали вместе и обещали «Общ. по изд. ранних английских текстов»{125}[205]. А Общество не забыло ни о нем, ни о моей собственной книге об «Ancrene Riwle»[206], которая уже даже перепечатана. Если вместо БДЛВ[207] вы могли бы изобрести схему, день удваивающую (и освободить меня от обязанностей мальчика на побегушках), я бы просто завалил вас материалом, как любой другой. И все же остаюсь глубоко признателен вам за вашу доброту и заботу,

Искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

099 К «Мелхоле» Уильямс, вдове Чарльза Уильямса{126}

Написано в день смерти Уильямса после операции.

15 мая 1945

Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд

Дорогая миссис Уильямс!

Всем сердцем вам сочувствую; могу ли я сказать больше? Я ведь отчасти разделяю вашу потерю: за те (слишком краткие) годы с тех пор, как я впервые познакомился с вашим мужем, я проникся к нему глубоким восхищением и любовью и скорблю сильнее, нежели в силах выразить.

Позже, если вы сочтете, что я хоть в чем-то могу помочь вам и вашему сыну, пожалуйста, известите меня. В субботу в 8 утра отец Джервас Мейтью отслужит мессу в Блэкфрайарз{127}, а я буду ему прислуживать; но, конечно же, я помолюсь за вас всех немедленно — и буду молиться непрерывно, пусть от молитв моих толку и немного. Простите мне эту сбивчивую записку.