Я безнадежно запаздываю с «Приложениями» к т. III; вечно отвлекает то одно, то другое, да и Крист. слишком завален делами, чтобы помогать с картами. Просто ничего не попишешь. Что называется, влип.

158 Из письма к Рейнеру Анвину 2 декабря 1954

Комментарий по поводу «рекламки» на суперобложке издания «Хоутон-Мифлин» «Двух крепостей».

У меня только-только руки дошли глянуть на то, что там X. М. понаписали на «супере»….. Такой отзыв мог состряпать лишь человек, книги не читавший, а знающий о ней лишь понаслышке, притом что и запомнил неточно. Это «выбалтывание сюжета», разумеется, процедура дурацкая (и никому не нужная); но, по крайней-то мере, выбалтывать стоит сюжет той книги, о которой, собственно, и идет речь. Или таковы правила игры?

159 Из письма к Доре Маршалл 3 марта 1955

Ответ на письмо читательницы «Властелина Колец».]

Опубликовать свою книгу я смог лишь с превеликим трудом (на это ушло несколько лет), и трудно сказать, кто больше удивляется результату, я сам или издатели! И тем не менее не устаю ликовать, что вера моя оправдалась: что «волшебная сказка» — на самом деле взрослый жанр, и для него вполне существует изголодавшаяся аудитория. Примерно то же самое я писал в своем эссе о волшебных сказках в сборнике, посвященном памяти Чарльза Уильямса. Но то было лишь предположение, не более — нуждающееся в доказательстве. Как давным-давно сказал мне К. С. Льюис, приблизительно в следующих словах (полагаю, я запоминаю его изречения ничуть не более точно, чем он — мои: я зачастую обнаруживаю, что мне в его работах приписываются престранные высказывания) — «если никто упорно не желает писать те книги, что нам хотелось бы читать, придется написать их самим; вот только тяжкая это повинность». Льюис — человек невероятной силы и трудолюбия, так что его «трилогия» была закончена куда раньше и при избытке другой работы; но наконец и моя более мешкотная и педантичная машина (равно как и более ленивая и менее организованная) произвела некий результат. Труда-то сколько! Я своими руками почти все это перепечатал дважды, а отдельные части — и того чаще; не говоря уже об этапах переписывания! Но я щедро вознагражден и ободрен, обнаружив, что старания мои не пропали даром. Одного такого письма, как ваше, уже достаточно — оно «даст все, о чем бы авторы радели»{207}.

Я хорошо знал Чарльза Уильямса в последние несколько лет его жизни: отчасти благодаря похвальной привычке Льюиса писать понравившимся авторам (так мы оба с Уильямсом и познакомились); а главным образом из-за того, что — нет худа без добра, — Уильямса во время войны перевели в Оксфорд. Но не думаю, что мы друг на друга хоть как-то влияли! Слишком уж мы «устоявшиеся» и слишком разные. Мы оба слушали (на квартире у К. С. Л.) пространные и по большей части невразумительные отрывки из произведений друг друга, зачитываемые вслух; потому что К. С. Л. (удивительный человек!), похоже, умудрялся ценить нас обоих. Но, думаю, мы оба находили образ мыслей друг друга (или скорее способ выражения и настрой) столь же чуждым в контексте «литературы», сколь наслаждались обществом друг друга и беседой.

160 Из письма к Рейнеру Анвину 6 марта 1955