Сергиевский Посад. Моск<овской> губ<ернии>,

Дворянская ул.

612.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1816] [? 07.1916. Москва — Петроград]

<…> Мы с Григорием Алексеевичем сегодня много говорили о твоей работе и сошлись во всем. Главное то, что ты немедля по выходе этой твоей гносеологической работы, должен начать вторую часть: положительную, твою философию. Показать каким образом тот принцип абсолютного сознания раскрывается в религии, красоте, нравственной жизни, во всем мире. Это необходимо. Меня очень окрыляет твое "об иконах". Я крепко верю и на деюсь, что ты вдохновишься и раскроешь много прекрасного! Ты все раскритиковал, а теперь нужно раскрыть положительное, развернуть из твоего абсолюта красоту и полноту смысла жизни и показать жизненное значение твоего основного принципа! Правда, мой милый? И о любви ты должен написать, не только о семейном начале и о деторождении. Я мечтаю, чтобы отразилось все пережитое нами с тобой в твоей будущей книге! Надо, чтобы вся твоя музыка и вся поэзия природы и вместе вся херувимская песнь твоей души отразилась там. Она должна быть вся конкретная и доказать, что абсолютное сознание живет![1817]<…>

Григорий Алексеевич уезжает 1 августа <…>

613.     Н.А.Бердяев — неизвестному лицу[1818] <13.09.1916.>

Мне помнится, что в прошлом году я ответил на Ваше письмо. Во всяком случае, я не почувствовал ничего такого, после чего явилось бы нежелание ответить. Теперь отвечаю на письмо, присланное редакцией "Бирж<евых> Вед<омостей>". Вы меня неверно понимаете, если думаете, что я проповедую "возврат к сухой и черствой церковности". Я вообще не проповедую "возврат". Моя последняя книга "Смысл творчества. Опыт оправдания человека", лучше всего отражающая мои стремления, достаточно доказывает, как я далек от "сухой и черствой церковности" и от "возврата". Но ваша характеристика религиозных стремлений современной молодежи представляется мне слишком расплывчатой, слишком неопределенной, слишком желающей совместить несовместимое. Без жертвы, без выбора и разделения невозможна никакая религиозная жизнь и никакие религиозные достижения. Религиозная истина не определяется тем, что нравится и не нравится современной молодежи, что соответствует или не соответствует ее инстинктам. Суета мiра ("весь блеск, весь шум, весь говор мiра") не может быть введена в религиозную систему. Религиозное сознание не может быть мiродовольством и самодовольством: но все должно быть имманентно изжито, все может быть путем человека, его испытанием, странствованием его духа к высшей жизни. Нельзя "предлагать" молодому поколению уверовать в Троичность Божества. Вера не может быть навязана, она может быть лишь плодом жизненного пути и опыта. Если для Вас еще мертвы слова о Троичности Божества и о Христе — Сыне Божием, то и не нужно Вам принимать всего этого извне. Но я не верю в "Религию Мiра", которой, по Вашим словам, "ждет современная молодежь". Это была бы религия довольства, но всякая религия есть глубокое, страдальческое, трагическое недовольство "миром". Всякое творчество есть недовольство "мiром", преодоление "мiра", исполнение заповеди — "не любите мiра, но любите в мире". Я бы хотел, чтоб современная молодежь помнила и любила Ницше и путь Заратустры. Это — жертвенный и суровый путь, путь горний, в нем есть совершенно своеобразный аскетизм духа. Жертва и аскетизм возможны не только во имя исполнения заповеди Бога, но также и во имя высшего достоинства и творческого признанья человека. Человек не должен быть рабом суеты мiра, он должен быть свободен от низких стихий мiра во имя своего творческого и царственного назначения. Человек не может допустить себя до того, чтобы быть распиленным "мiром". Человек должен творить себя и новый мiр, претворяя хаос в космос. Эгоцентризм может быть великим рабством и утерей своего "я". Пер Гюнт Ибсена был очень эгоцентричен. Нужно выковывать свое "я", высвобождая его из эгоцентризма и хаоса. Путь свободы — суровый путь и трудный. Легкий путь — путь рабства. Вот мысли, которые мне хотелось высказать по поводу Вашего письма.

Готовый к услугам Николай Бердяев.

614.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1819] [? 09.1916. Москва — Петроград ?]

<…> Как ты доехал, здоров ли? <…> У нас все налаживается. Мика поправляется, но все еще горло красное. Несмотря ни на что сегодня вечером идет к Гагариным. Они приехали и его зовут. Конечно, сердце не камень! Пусть повеселится бедненький напоследок. Маруся здорова и радует меня очень успехами в музыке. Я нашла ей чудного батюшку. Если нужно твоей Соне[1820] — возьми его, чудный батюшка.

Я много суечусь по разным делам, много хлопот. Завтра мы с Микой идем слушать новую повесть Бугаева[1821]. Он будет ее читать своим друзьям. Рачок идет с нами <…>

Очень грустная история с нашим дредноутом "Марией" — говорят, — это измена. Им забаррикадирован был ход флоту, оттого немцам удалось взять Констанцу! Какой ужас и сколько горя.

С.И.Четвериков был в Сибири, говорит, что хлеба везде масса, урожай хорош, а между тем в Рыбинске, который снабжает Среднюю Россию — хлеба нет. Он думает, что оттого может быть голод у нас. Да он уже почти есть. Погода у нас уже почти неделю сухая и солнечная, но по утрам небольшие морозы. Хотела сегодня ехать в Михайловское, но Юра завтра приезжает, я отложила на неделю. Страшно тянет в деревню, только там хочется жить, а здесь тянешь лямку. А когда тебя нет — это совсем плохо! С болью думаю, как тебе будет тяжело в Петрограде. Успокоюсь только немного, если ты увлечешься и войдешь с головой в какой-нибудь "мiръ". Надеюсь, что это будет на почве древне-русского. Что-нибудь тебя захватит, Бог даст, раскроется тебе, и ты будешь погружаться и жить в этом! Да и вообще, только так легче! Жду с нетерпением скорей письма и потом 27-го! Целую ужасно крепко, без конца, мое сокровище!

615.     А.В.Ельчанинов — В.Ф.Эрну[1822] <16.09.1916. Тифлис — Москва>