17 февраля 1950 г.

Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!

Птицы забывают иногда о детях. А нам, людям, вложена Богом потребность помнить о родных. Это я вижу опытно на Вас и на себе в Вашем отношении ко мне. Посылку Вашу получил и в деталях ее собирания почувствовал теплоту Вашего сердца. Благодарю глубоко… Деньги почтой можно посылать. Но так как обороты торговые в нашем месте слабоваты, а расходов много, то с выдачей по переводам бывают задержки. Мои денежные расходы в месяц таковы: 200 руб. за квартиру со стиркой, отоплением (вернее, за жизнь в маленькой кухне, где постоянно кто‑нибудь есть) и по 10 руб. за пользование железной кроватью, взятой напрокат из больницы. Это я пишу не с целью иметь деньги, а отвечаю на Ваш вопрос, поставленный о[тцом] Тихоном. Если же когда‑либо пожелали бы послать, то, конечно, только положив немного в посылку, но не переводом. Пока не нужно. Последнее время все болею: открылся геморрой, половина лица болит, то есть голова, зубы и глаз на одной стороне. При этом на месте жительства одиночество полное.

Теперь особенно разительно вижу, как много значит подкрепление Церкви. Без нее вырождается почва, начинается ослабление духа, прокрадывается нечистоплотность, неряшливость, и общий градус внутренней интенсивности понижается. Потом, как много значит среда, удобства молитвы! Когда все эти движения куда‑то запрятаны, не вскрыты, не развернуты, то из‑за этого молитва слабеет, притупляется жажда ее, что очень плохо. Это крупнейшая болезнь души.

Благодарение Богу за то, что способность работать у меня не утрачена. Я все живу надеждами на возможность еще поработать пером. Когда‑то в бытность свою в академии я читал письма Николая, архиеп[ископа] Охридского. Они настолько сильны, что по прочтении нескольких из них делается лучше, потому что душа наполняется новым содержанием. Вероятно, здесь тайна влиятельности писем — в передаче силы слов, энергии настроения. Видимо, дух писателя в оттенках интуиции каким‑то образом навсегда прививается к сочинению. Вот таким даром можно служить людям, чтобы они утешались, становились лучше, просыпались сердечно и со всем напряжением устремлялись чрез покаяние к Богу, научаясь Его любить.

Иногда я смотрю на школьные учебники. Какой в них подбор патриотических примеров! Невольно начинаешь после знакомства с ними еще более ценить родное и Родину. Вот в таком бы духе научиться послужить людям, только в разрезе наших тем. Потом написать бы легким языком, ясно, насыщенно настроением. Для этого и самому надо подтягиваться. А душа — нуль.

Дорогому о[тцу] Тихону искренно кланяюсь в знак привета и благодарю за любовь. Моим деткам желаю внутренно расти все более и более. К[атя] пусть не унывает от некоторых своих недомоганий. Таков путь ее… Приехал ли к вам ожидаемый настоятель?[117] Еще раз благодарю Вас.

А[рхимандрит] В[ениамин]

24 февраля 1950 г.

Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!

Мне почему‑то кажется, что некоторых писем Вы не получаете. Двенадцатое января я не забыл и не мог забыть. В распределении обязанностей по дому между Вами и о[тцом] Т[ихоном] Богом установлена пропорция: Ваш удел — хлопоты, Т[ихона] Тихоновича] — созерцание и книги. Поэтому Вам нужно искусство и хлопотать, и осторожно раздвигать налегающую на Вас паутину суеты. Здесь поможет Вам сама тонкая до щепетильности Ваша совесть. Она не даст Вам покоя, пока Вы не исполните своего долга пред душой своей. Когда чего не выходит доброго по Вашему желанию — восполняйте все сокрушением и будете помилованы.

Деточек моих мысленно благословляю. Дорогому о[тцу] Тихону прошу передать мой горячий братский привет.