Книга Jean Cau "Les Ecuries de l'Occident"[60] . Много очень верного о гниении Запада, о коренной лжи всякого эгалитаризма и гуманизма и т.д. Много также неверного. Отсутствие измерения внутренней жизни. Всегда – история, власть, сила или биение себя в грудь… Но основное верно. Исчезновение в мире "sursum corda"[61].

Все эти дни – пасхальные Литургии и крестный ход. Пасха как "вечность". Повторение неповторимого.

Прочел интересный сборник (перепечатанный с самиздатовского издания) – "Август Четырнадцатого читают на родине".

Понедельник, 7 мая 1973

В субботу, после последней пасхальной Литургии, уехали, как в прошлом году, в Montauk Point – отдышаться. Ночевали в том же мотеле в Easthampton. Насладились неимоверно. Утром на скале около маяка. Океан. Солнце. Тишина. Завтрак в немецком ресторане на пристани в Sog Harbor.

В пятницу вечером Митя Поспеловский. Впечатление очень светлое. Что в эмиграции выросли все же такие "русские мальчики" – бесконечно отрадно и утешительно. Теперь профессором в Канаде, начинает академическую карьеру. Только бы не свихнулся в то мелкое честолюбие, всезнайство и мелочную суету, что так типичны для академической среды. Вот [cлучайно] купил за девяносто пять центов и лениво перечитываю "Пнин" Набокова. Как он верно подметил фальшь американского университета, карикатуры на Оксфорд, Гейдельберг и Сорбонну, но карикатуры дешевые. Диссертации, докторат, наука – тут все это вроде зажигалки, которую, не зная, что с ней делать, дикарь вешает себе на нос или на ухо и страшно горд. Эксперты без культуры, мешанина курсов, которые студент выбирает, как овощи на базаре. Библиографии, душный, затхлый воздух "департаментов", напичканных гениями…

Считаешь дни – до Пасхи, до конца учебного года, до блаженного отъезда в Labelle… Если бы вот так, с таким же ожиданием, надеждой, радостью – считать дни до "невечернего дня". А тут – страх, уныние…

Понедельник, 14 мая1973

"Principles are what people have instead of God…"[62]

"Религия". Чего только не покрывает это слово! Думал об этом, думая о двухлетнем уже "несении" М.М., ничем не замечательной средних лет американки, которую я вижу каждые две-три недели, как ее "spiritual father"[63] . Она хочет жить духовной жизнью, но, Боже мой, какая все это мелкая сосредоточенность на себе, как все – муж, сын, соседи, все – ей мешают, как она слепа ко всему окружающему. Какая-то глухая, слепая лейбницевская монада. Так серо, так скучно! И такой же была уже покойная мать С. Что их притягивает или, вернее, чего компенсацией в их жизни является религия?

Скандал в Вашингтоне (Watergat[64]). И одновременно – книга M. de Lombieres "L'affaire Dreyfus. La cle du mystere"[65] . Страшна религия. Но страшно и все "в себе" – эта, по-видимому, неутолимая жажда власти. Настоящая смертельная опасность только одна: это без остатка быть уловленным каким-то engrenage[66] "мира сего" – властью, деньгами, страстью, религией… Отсюда необходимость знать, сознавать, во главу угла всего внутреннего мира поставить: "проходит образ мира сего…"[67] . Вне этого все – узость и теснота", мрак, мучение, и какое мучение! Нет большего мучения, чем "Я". Поэтому таким успехом пользуются все религии, построенные на мнимом освобождении от "я", всякая ориентальщина. Однако христианское отречение от себя совсем иного порядка. Потому что там, в ориентальщине, человек отказывается от "я" все же по соображениям эгоистическим, чтобы не страдать. Здесь же, сразу за предложением отречься от себя, следует призыв взять крест свой и нести его, то есть, в сущности, страдать. Но тут все в любви к Богу, тут все в отказе от "религии" как самоутешения, самоутверждения и т.д. Поэтому и само страдание становится, может становиться – радостью.

"Надо понять…" Достигаешь момента, когда так ясно становится, что понимать-то, в сущности, нечего. Что все "сложности" ("он такой сложный человек, его нужно понять…") суть сложности мнимые. Все это туман, разводимый нами, чтобы не оказаться лицом к лицу с одной реальностью – греха. "Проблемы" современного сознания, молодежи и т.д. Два и только два источника греха: плоть и гордыня . И человек все стремится прикрыть это "сложностями", и выходит красиво и глубоко ("у него большие трудности…"). И всегда есть услужливые "духоносцы", готовые помочь в этих трудностях "разобраться" и проблемы "разрешить". Плоть и гордыня: "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская…"[68] . И потому в ключе "проблем" и "трудностей", в ключе этих бесконечных обсуждений, шептаний на скучнейших исповедях, всех этих интроспекций, морбидного[69] самолюбования, в ключе всего этого – христианство не звучит и не действует. Фальши этой соответствует фальшь "пастырства", понимаемого как этот скучнейший американский "counseling"[70] , религиозная терапевтика. Настоящая вера есть всегда возврат к простоте – радостной, целостной и освобождающей. Грешник может верить. "Трудности", "сложности" и "проблемы" – пошлейшее алиби самодовольного себялюбца. Ошибочность, ложь нашего современного богословия, построенного, как метод разрешения проблем и трудностей.

Пятница, 18 мая 1973

Все эти дни чудовищная суета, связанная с концом учебного года (завтра). В понедельник и вторник – в Техасе, на англиканской конвенции. Второй раз убеждаюсь в своеобразной красоте этой природы, ее грандиозной открытости, спокойствии. Точно погрузился в какой-то еще не разрушенный, космический лад…