Часовая встреча, вчера, в Biltmore'e с Иваском. Хотя и постарел, но держится: какая-то рубашечка fantaisie и еще что-то вроде бус. Через десять минут становится ясно, что, в сущности, особенно разговаривать нам не о чем – разве что об общих знакомых. Его мировоззрение сложилось, даже, по-моему, окаменело: это все то же "Не люблю Ветхого Завета", "Мандельштама нужно причислить к лику святых", все, что я от него слышал годами. Доброжелателен, ценит дружбу, "приятен во всех отношениях", но "непромокаем" ни к чему, кроме того что уже стало его миром. Что меня всегда пугает в этих людях, это то, что – сознательно или подсознательно – их мировоззрение укоренено в желании "оправдать" себя.

Вчера, во время party у маленького Саши (три года!), с Л. прошлись по Пятой авеню, поглядели на елку у Рокфеллера. Все в огнях, все звучит Christmas carols, все вливает в сердце праздник.

Пятница, 19 декабря 1975

Последний день семестра, большинство студентов уже разъехалось, на утрени сегодня – горсточка. Как всегда, особенно ощущаю и люблю эту атмосферу кануна, предпразднества.

Забыл записать: на днях после одиннадцати вечера звонок от Николы Арсеньева: "Дорогой друг, я только что написал стихотворение и хочу прочитать его…" Самого стихотворения не помню: как всегда у него – воспоминания, небо, вода, солнце. Но остро почувствовал его одиночество, сознание ненужности – и вот этот звонок ночью. Жалость.

Вчера за ужином в [ресторане], где мы праздновали начало ее каникул, Л. меня спросила: "Что ты больше всего любишь в своей профессии?" Я думаю (и сказал): право и обязанность быть свидетелем (плохим, слабым, это уже другой вопрос) – главного ("единого на потребу"), того, значит, что не может быть ограничено ни эмиграцией, ни Америкой, ничем. Отсюда мое вечное удивление перед людьми, эту ограниченность даже не чувствующими, внутри ее живущими.

Суббота, 20 декабря 1975

Письмо от Солженицына:

"С Новым Годом! и с Рождеством Христовым!

Я, конечно, живо помню наши с Вами чудесные прогулки по Парижу под прошлый Новый Год и замечательные Ваши объяснения о Париже. Остается жалеть, что их было мало и большая часть осталась нерассказанной и непоказанной.

Благодарю Вас за поздравления и память, хотя сам вижу высшую удачу дня рождения – чтобы он не отличался от рядового, рабочего.

Что Вы читали в амер. прессе по поводу "Из-под глыб"? Если с какой статейки можно снять копию или ее саму – пришлите когда-нибудь.

Хотел бы, чтоб о Киссинджере статья моя повлияла, но есть ли надежда?

Жаль, что моя статья в Вестнике 116 Вас огорчила, но… так я увидел.