30 По рукописи читается ρήμασιν, а не νοήμασιν. 16

стремление ума, смиренномудрие истребит кичливость, скромность уврачует болезнь гордыни, а доброта любви изгонит из души многочисленный сонм противоположных зол: бегут от нее ненависть, зависть, негодование, гневное движение, раздражительное расположение духа, злонамеренность, притворство, памятование огорчения, жажда мщения, воскипение крови в предсердечии, недоброе око,– все это стадо таковых зол уничтожится любвеобильным расположением». Так действенность Божией воли исторгает сугубое идолослужение: называю сугубым как неистовую приверженность к идолам, и как вожделение серебра и золота – этих, как наименовало их пророческое слово, идолов язык (Пс. 113, 12). Посему да будет воля Твоя, чтобы стала недействительной воля диавола.

Но почему просим у Бога, чтобы произволение наше соделалось благим? Потому что естество человеческое, однажды приведенное в расслабление пороком, немощно для добра. Ибо человек не с той же легкостью, с какой доходит до худого, возвращается от него опять к доброму; как подобный сему закон можем примечать и в телах, потому что не одинаково, не с равным удобством, здоровое тело делается больным и заболевшее выздоравливает. Пользовавшийся дотоле здоровьем часто от одной раны приходил в крайнюю опасность, и один оборот или припадок горячки истреблял всю силу в теле; малый прием яда или совершенно разрушал тело, или производил это постепенно, и за угрызением пресмыкающегося, или за ужалением одного из ядовитых животных, или за поползновением ноги, или за падением, или за вкушением с жадностью чего-либо сверх силы, или за иным тому подобным, мгновенно следовала или болезнь, или смерть; освобождение же от недуга если когда и бывает, то при скольких31 достигается примышлениях, затруднениях и врачебных искусственных средствах? Посему, когда действует в нас стремление ко злу, нет потребности в содействующем, потому что порок сам собой довершает себя в воле нашей. Если же возникает наклонность к лучшему, то потребно, чтобы пожелание Бог привел в исполнение. Посему говорим: поелику целомудрие – Твоя воля, Я плотян, продан греху (Рим. 7, 14), то Твоей силой да преуспеет во мне благая сия воля. То же говорим о справедливости, о благочестии, об отчуждении от страстей. Слово воля объемлет собою все вообще добродетели, словами же воля Божия – поодиночке все, разумеемое под именем доброго.

Но что значит сие прибавление: и на земле, как на небе? Слово сие, как мне кажется, указует, может быть, на один из более глубоких догматов и составляет учение боголепного разумения при взгляде на тварь. Смысл же того, о чем говорю, таков: вся разумная тварь делится на естество бесплотное и на облеченное телом. Бесплотное естество есть ангельское, а другой вид естества – мы, люди. Посему первое духовно, как отрешенное от бременящего тела (разумею же тело это грубое и к земле тяготеющее), проходит горний жребий, по легкости и удободвижности естества, пребывая в странах легких и эфирных. А другое, по сродству нашего тела с оземленевшим, по необходимости получило в удел как бы некий отстой грязи, жизнь земную. Не знаю, что устрояла этим Божия воля: то ли, чтобы всю тварь сблизить между собой, чтобы и дольний жребий не был безучастным в небесных высотах и небо не вовсе было безучастно в том, что на земле, – но вследствие образования человеческого естества из обеих стихий происходило некое общение усматриваемого в той и другой стихии, так как духовная часть души, которая по-видимому, есть нечто сродное и одноплеменное с небесными силами, обитает в земных телах, и оземленевшая сия плоть, при изменении тленных и восхищении праведных, вместе с душой переселится в небесную область?32 Ибо восхищены будем, как говорит Апостол, на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем (1 Сол. 4, 17).

Поэтому сие, или иное что устрояла сим Божия премудрость,– все разумное естество, по двоякой сей жизни, делится на части, и естество бесплотное прияло в свой жребий

31 По рукописи вместо: πολλαιˆς читается ποσαὶς.

32 По рукописи читается: ε̉ν τηˆ α̉ναλλαγηˆ μὲν φθαρτωˆν, α̉ρπαγηˆ δε τωˆν δικαίων ει̉ς τόν ου̉ρανίον χωˆρον μετὰ τηˆς ψυχηˆς ε̉πιδημούσης. 17

небесное блаженство, а другое, по причине плоти, обитает на земле, по сродству с ней. Хотя вожделение прекрасного и доброго равномерно всуществлено в том и другом естестве, и Правитель вселенной в обоих соделал равными самоуправление, самовластие и свободу от всякой необходимости, чтобы всё одаренное словом и разумением распоряжалось собой по самозаконному некоему произволу, однако же жизнь горняя во всем хранит себя чистой от порока, и с ней несовместно ничто представляющееся противоположным, всякое же страстное движение и расположение, которым подвержен род человеческий, приводит в кружение жизнь дольнюю. Посему житие святых сил на небесах Богодухновенное слово признает не имеющим примеси порока и чистым от всякой греховной скверны. Все же, что умышлением худого и отступлением от доброго33 превращается в зло, подобно какому-то отстою или грязи, стекается в эту обыкновенную34 жизнь; и оскверняется человеческий род, находя в этой тьме препятствие к тому, чтобы усматривать Божественный свет истины. Посему, если высшая жизнь бесстрастна и чиста, а здешняя бедственная жизнь погружена во всякие страсти и злострадания, то явно, что горнее житие, как чистое от всего худого, преуспевает в благой воле Божией; ибо где нет зла, там по всей необходимости добро. А наша жизнь, утратив общение в добре, отпала и от Божией воли. Посему научаемся мы в молитве в такой мере очищать нашу жизнь от худого, чтобы, как в небесном жительстве, в нас беспрепятственно управляла Божия воля, так чтобы можно было иному сказать: «Как в престолах, началах, властях, господствах и всякой премирной силе совершается Твоя воля, и никакой порок не препятствует действию добра, так и в нас да совершается доброе, чтобы, по истреблении всякого порока, в душах наших благоуспешно исполнялась во всем Твоя воля».

Но возразит кто-нибудь: возможно ли в той чистоте, какая в бесплотных силах, преуспеть получившим в удел жизнь во плоти, когда душа по телесным потребностям погружена во тьмы забот? – Посему-то, кажется мне, как бы устраняя таковую невозможность, Господь в последующих словах разрешает кажущееся затруднительным в предстоящем деле. Ибо сими словами, в повелении просить насущного хлеба, предлагается нам, думаю, учение, что довольство малым и умеренность по закону бесстрастия равняется тому, чтобы не иметь ни в чем нужды по естеству. Ангел не просит в молитвах Бога о подаянии ему хлеба, потому что одарен естеством, не имеющем нужды в чем-либо подобном; а человеку повелено просить, потому что делающееся пустым непременно имеет нужду в наполняющем. Скоротечен и преходящ состав человеческой жизни, вместо отделившегося требует возобновляющего. Посему кто в услуживании естеству не увлекается сверх необходимости суетными заботами, то не много ниже ангельского чина по жизни, в довольстве для себя малым подражая Ангелам, ни в чем не имеющим нужды. Посему повелено нам домогаться только остаточного к сохранению телесной сущности, говоря Богу: хлеб нам дай,– то есть дай не забавы, не богатства, не доброцветные багряницы, не золотые уборы, не блеск камней, не серебряные сосуды, не обширные поместья, не военачальство, не владение городами и народами, не стада коней и волов и великое множество другого скота, не обилие невольников, не знаменитость на торжищах, не памятники, не изображения, не шелковые ткани, не увеселения музыкой и ни что-либо сему подобное, чем душа отвлекается от Божественной и более досточестной заботливости – но дай хлеб.

Видишь ли эту широту любомудрия? Сколько учений содержится в сем кратком изречении? Словом: хлеб как бы так взывает Господь к внимающим: «Перестаньте, люди, истощаться пожеланиями суетного! Перестаньте на горе себе самих умножать поводы к трудам! Не велик твой естественный долг: обязан ты доставать плоти своей пищу,– дело небольшое и нетрудное, если имеешь в виду потребность. Для чего умножаешь свои повинности? Для чего налагаешь на себя иго, неся столько долгов, добывая серебро, откапывая золото, приискивая прозрачное вещество? Для того ли, чтобы всем подобным

33 По рукописи τηˆ τουˆ χείρονος ε̉πιβουλία καί α̉ποξάσει τουˆ α̉γαθουˆ.

34 По рукописи вместо τὴν κοίλην читается την κοινὴν.

услаждать тебе этого всегдашнего собирателя податей – чрево, которому потребен только хлеб, удовлетворяющий тому, в чем нуждается тело?» А ты отправляешься к индам, терпишь беды на чужеземном море, пускаешься в плавание на целые годы, чтобы привезенными оттуда покупками усладить пищу, не обращая внимания на то, что ощущение сладостей имеет пределом небо во рту, а также и благовидное, и благовонное, и услаждающее вкус доставляет чувству какую-то скоропреходящую и мгновенную приятность. Кроме неба во рту разность влагаемого в гортань ничем не различима, потому что естеством одинаково изменяется все в зловоние. Видишь ли конец поваренного искусства? Видишь ли последствие поваренных ухищрений? Проси хлеба для жизненной потребности: в этом природа сделала тебя должником телу. А что сверх этого изобретено изнеженностью35 роскошных, то из числа привсеянных плевел. Сеяние домовладыки – пшеница, а из пшеницы делается хлеб; роскошь же – плевелы: они врагом привсеяны к пшенице. Но люди, перестав служить природе необходимым, действительно, как говорит негде Писание (Мк. 4, 7, 19), бывают подавляемы рачением о суетном и остаются недостигшими зрелости, потому что душа непрестанно занимает себя сими суетностями.

О чем-то подобном, может быть, как мне кажется, загадочно любомудрствует и Моисей, советником Еве к наслаждению вкушением представив нам змия. Сказывают же, что это животное – змий, если вставит голову в паз стены, в который вползает, то нелегко вытащить его из паза тому, кто потянет за хвост, потому что упирающаяся чешуя естественно противится усилию тянущего назад; и кому проход вперед беспрепятствен, потому что чешуя по гладкому скользит, для того обратный путь назад, задерживаемый упорством чешуи, затруднителен. А слово сие, думаю, показывает, что надлежит беречься удовольствия, когда оно входит и вползает в скважины души, и сколько можно тщательнее заграждать пазы жизни. Ибо в таком случае жизнь человеческая блюдется чистою от смешения с жизнью скотской.