Том 12. Письма 1842-1845
Весь ваш Гоголь.
Одоевскому В. Ф., около 24 января 1842*
3. В. Ф. ОДОЕВСКОМУ.
<Около 24 января 1842. Москва.>
Что ж вы все молчите? что нет никакого ответа? Получил ли ты рукопись? Получил ли письма? Распорядились ли вы как-нибудь? Ради бога не томите. Гр. Строганов* теперь велел сказать мне, что он рукопись пропустит, что запрещение и пакость случились без его ведома, и мне досадно, что я не дождался этого неожиданного для меня оборота, мне не хочется также, чтобы цензору был выговор. Ради бога обделайте так, чтобы всем было хорошо, и пожалуйста не медлите. Время уходит, время, в которое расходятся книги. Прощай, целую тебя несколько раз. Ради бога не томите меня. Здоровье мое и без того очень плохо.
Весь твой Гоголь.
Письмо это тебе вручит Аркадий Тимофеевич Аксаков*. Он через неделю едет назад в Москву, стало быть, рукопись можно вручить ему, если дело кончено. Я бы готов напечатать в Петербурге, но там напечатанье дороже станет. Обо всем этом переговорите,[12] и еще умоляю вас — не томите меня.[13]
На обороте: Его сиятельству князю Владимиру Федоровичу Одоевскому. На Литейной в доме Шлипенбаха.
Прокоповичу Н. Я., между 24 и 27 января 1842*
4. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.
<Между 24 и 27 января 1842. Москва.>
Я не писал к тебе, милый Николай, потому что не был в силах. Так устал от писем и всяких тревог душевных и телесных и от болезни моей, которой припадки были теперь сильнее, нежели когда-нибудь, что руки не поднимаются. Целую тебя горячо и сильно несколько раз. Ты слышал, я думаю, уже обо всем. Наведайся к Плетневу и узнай от него, что и как рукопись моя, и чтобы они мне[14] присылали ее как можно скорее, если дело сделано — и типография и бумага ожидают. Уведоми меня хоть строчкой. Никто ко мне не[15] пишет. Или Белинский неверный человек и не передал им во-время писем и тетради. Я писал к нему и Одоевскому*.
Одоевскому В. Ф., 27 января 1842*
5. В. Ф. ОДОЕВСКОМУ.
27 генваря <1842>. Москва.
Сейчас я только получил письмо от Александры Осиповны*. Оно меня очень успокоило. Благодарю ее и всех вас много-много. В теперешнюю минуту такое участие для меня очень дорого. Я бодрю себя как могу, стараюсь выходить из дому и принимать сколько в силах лучшую физиогномию. Я писал тебе через Аркадия Тимофеевича Аксакова. Я уведомлен, что здесь хотят пропустить, но это, кажется, только слова, полагаться нельзя. Во всяком случае действуйте как следует, и если что будет готово, то можно вручить для передачи мне, Аксакову. Он пробудет в Петербурге пять или шесть дней. Обнимаю тебя.
Твой Гоголь.