28. М. И. ГОГОЛЬ.

22-го марта <1842. Москва>.

Я долго не писал к вам потому, что был совершенно не в силах, и никому во всю бытность теперешнюю мою в Москве я не писал почти. Здоровье мое в странном положении, иногда я просто не в силах даже подумать о чем-либо. И что всего хуже, мной овладело то тягостное и тоскливое состояние духа, которое и прежде,[59] и в первый мой приезд в Россию,[60] мной было овладело.

Влияние ли климата или что другое, но дурно то, что это действует на мои умственные занятия, и я до сих пор не в силах[61] привести в порядок дел своих. Как было я чувствовал себя хорошо весь год, проведенный в Риме, так теперь нехорошо. Но государь милостив и благоволил*[62] меня причислить к нашему посольству в Риме, где я буду получать жалованье, достаточное для моего содержанья. А до тех <пор> потерпим. Авось бог устроит всё к лучшему. Во всяком случае я непременно увижусь с вами. Как это будет, я еще не знаю до сих пор, потому <что> еще нет никакой перемены в моих делах. Но как только получу какие-нибудь средства и возможность, уведомлю вас заблаговременно.

Прощайте, да хранит вас бог.

Ваш сын Николай.

Припасите мне полдюжины рубашек простых. И полдюжины исподнего из холста потолще, чем на рубашках, чем толще, тем лучше.

Прокоповичу Н. Я., 25 марта 1842*

29. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.

Марта 25 <1842. Москва>.

Не могу решительно постичь, что сделалось и что могло сделаться с моей рукописью. Если бы вновь какое препятствие, об этом дали бы мне знать письмом. Ты бы первый, вероятно, уведомил меня; но вот уже почти месяц от числа, в которое было пущено твое последнее письмо. Уже четвертая неделя поста к концу, уже нет никакой возможности приступать к печатанью. Боже, какая странная, непостижимая судьба! И я сижу без всего,[63] без всяких средств, и нет впереди тоже никаких средств, даже надежды. Что же с нею сделалось? Разве пропала на почте? Ради бога, не мучь меня хотя ты и дай мне какой-нибудь ответ. Всё он будет лучше, чем совершенная неизвестность.

Твой Гоголь.

Плетневу П. А., 27 марта 1842*

30. П. А. ПЛЕТНЕВУ.

27 марта <1842. Москва>.

Голова моя совершенно пошла кругом. Вчера я получил письмо от Прокоповича, которым он уведомляет меня, что вы послали рукопись еще четвертого марта, в среду на первой неделе поста. Ради бога, уведомьте, с кем вы послали ее и точно ли она была принята на почту и кем. Боже, какая странная участь! Думал ли я, что буду таким образом оставлен без всего? Время ушло, и я без копейки, без состоянья выплатить самые необходимые долги, которых не выплатить бесчестно, без возможности собрать сколько-нибудь на дорогу. Непостижимое стеченье бед! Я не знаю даже, где отыскивать следы моей рукописи. Разрешите хотя это по крайней мере, чтобы я знал наверное, пропала ли она или нет.

Весь ваш Н. Гоголь.

Прокоповичу Н. Я., 30 марта 1842*