7. Мои рассказы, печатавшиеся в журнале "Новый мир", не переизданы отдельною книгою ни разу, отвергаются всюду ("Советский писатель", Гослитиздат, "Библиотека Огонька") и таким образом недоступны для широкого читателя.

8. При этом мне запрещаются и всякие другие контакты с читателями: публичное чтение отрывков (в ноябре 1966 г. из таких уже договорённых 11 выступлений было в последний момент запрещено 9) или чтение по радио. Да просто дать рукопись "прочесть и переписать" у нас теперь под уголовным запретом (древнерусским писцам пять столетий назад это разрешалось!).

Так моя работа окончательно заглушена, замкнута и оболгана.

При таком грубом нарушении моих авторских и "других" прав - возьмётся или не возьмётся IV Всесоюзный съезд защитить меня? Мне кажется, этот выбор немаловажен и для литературного будущего кое-кого из делегатов.

Я спокоен, конечно, что свою писательскую задачу я выполню при всех обстоятельствах, а из могилы - ещё успешнее и неоспоримее, чем живой. Никому не перегородить путей правды, и за движение её я готов принять и смерть. Но может быть многие уроки научат нас, наконец, не останавливать пера писателя при жизни?

Это ещё ни разу не украсило нашей истории.

А. Солженицын

16 мая 1967 г.

[3]

В СЕКРЕТАРИАТ ПРАВЛЕНИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ СССР

Всем секретарям Правления

Моё письмо IV-му съезду Союза Писателей, хотя и поддержанное более чем ста писателями, осталось без оглашения и без ответа. Лишь распространились единообразные, по видимому централизованные, слухи, успокаивающие общественное мнение: будто архив и роман мне возвращены, будто печатается "Раковый корпус" и книга рассказов. Но всё это - ложь, как вы знаете.

Секретари Правления СП СССР Г. Марков, К. Воронков, С. Сартаков, Л. Соболев в беседе со мной 12 июня 1967 г. заявили, что Правление СП считает своим долгом публично опровергнуть низкую клевету, распространявшуюся обо мне и моей военной биографии. Но не только не последовало опровержения, а клевета не унимается: на закрытых инструктажах, активах, семинарах агитаторов обо мне распространяется новый фантастический вздор - вроде того, что я бежал в Арабскую республику, не то в Англию (хотел бы заверить клеветников, что они побегут скорей). Наиболее же настойчиво видными лицами выражается сожаление, что не умер в лагере, что был освобождён оттуда. (Впрочем, и сразу после "Ивана Денисовича" такие сожаления уже выражались. Теперь эта книга тайно изымается из библиотечного пользования.)

Те же секретари Правления обещали "рассмотреть вопрос" по крайней мере о печатании моей последней повести "Раковый корпус". Но за три месяца четверть года! - и это нисколько не сдвинулось. За три месяца сорок два секретаря Правления не оказались способны ни вынести оценку повести, ни принять рекомендацию о её печатании. В этом странном равновесии - без прямого запрета и без прямого дозволения - моя повесть существует уже более года, с лета 1966-го. Сейчас журнал "Новый мир" хочет печатать эту повесть, однако не имеет разрешения.