Вечером лекция Ни («Чаадаев и славяноф<илы>»). Народу много (около 100 ч<еловек>). Читал очень живо первую половину (1 ч.), а второй, видимо, был утомлен.

Среда, 7 ноября

Утром приехали Ирина Павловна (Irène de Russié)[96] и Montbrison[97], большие друзья Ни. Они оба переводят книгу Ни «Назначение человека» на фр<анцузский>.

[В 4 ч. я уехала в Париж к Рахили (Осоргиной). Видела ее новую квартиру, очень уютную, маленькую. Р<ахиль> все еще без места и очень этим подавлена. Мы много говорили. Я ее старалась ободрить.] Вернулась я к обеду и узнала о результате визита Ни к доктору. Слава Богу, ничего серьезного не нашел (рентгенизация не показала), но прописал свой режим, отменив прежний и выругав докторов, лечивших Ни раньше. Обычная история!

По дороге от Р<ахили> в метро я чувствовала особенно подавленное настроение Парижа. Все угрюмо молчат, никакого оживления, обычного в эти часы, ни шуток, ни смеха... Как перед грозой!

Четверг, 8 ноября

Кажется, гроза приближается. Выйдя после завтрака, купила газету. В заголовке крупными буквами: «Отставка кабинета Думерга». Захожу в булочную. Хозяйкабулочной в ужасе: «Est-ce possible? Que-ce qui arrivera? Ou allons-nous?»* Да, трудно предвидеть, что [теперь] будет. Неужели нам, русским, придется и здесь переживать ужасы анархии и бесправия?

* «Возможно ли это? Что же будет? Куда мы идем?» (фр.).

42//43

Либ подарил мне недавно вышедшую книгу писем Рильке (на фр<анцузском> яз<ыке>), и вчера, читая ее, я была поражена его видением Парижа... Он чувствует этот город каким-то обреченным, несмотря на весь его внешний блеск, роскошь и очарование. Этот же Либ сказал нам вчера: «Я думаю, что все мы будем задушены газами». «Почему?» — спросила я. «Я только что получил письмо из Германии, где пишут, что вся она лихорадочно занята только одним: удушливыми газами и бомбами».

Что ж? Я нисколько этому не удивлюсь. Разве мир сейчас не превратился в дом для буйных помешанных?

Пятница, 9 ноября 1934

Утром читаем о падении кабинета Думерга и новом кабинете Фландэна...[98] Игра в бирюльки продолжается...

У Ни был сегодня один француз. По его мнению, еще один-два кабинета, и начнутся уличные беспорядки. А дальше? Никто ничего не знает... Люди устали и хотят только одного: покоя, но покой может дать только Тот, Кого они забывают все больше и больше...

Ни сказал сегодня: «Люди не ищут и не интересуются больше истиной». Это верно. Наукой, политикой, экономикой, искусством, а смысла жизни, без которого и то, и другое, и третье бессмысленно, — не ищут. Похоже на то, как если бы они с завязанными глазами бегали по комнатам, ощупывая вещи и не зная, что с ними делать.

Вечером были в кино. Шла пьеса о войне с Германией. Шпионаж, газовые атаки, взрывы... Не веришь, что это было, было еще так недавно, и вообще, что это может быть... и — страшно написать — будет.

Суббота, , 10 нюбря 19-34

Была в госпитале «Salpetriere», навещала моего больного. Из тех, кот<орые> были у меня до сих пор, т. е. за эти 5 лет, троих уже нет в живых (все были туберкулезные); этот — нервно-больной, интеллигентный человек лет 40. Окончил Мос<ковский> Унив<ерситет>, юрист. Прошел поистине тернистый путь: 2 войны, затем — работа на фабрике, полуголод... Лежит уже четыре года, не вставая. Полное одиночество, ни родных, ни друзей...

43//44