Не было и разбоев, грабежей, воровства. Село жило дружно. Когда мы свезли со своей десятины рожь к избе, а отец сделал ток, то на воскресенье пришли на "помочь", т. е. бесплатную помощь, бабы во главе с сильной и бойкой Степанидой, и -в один день цепами обмолотили все.,.

Вспоминаю и еще картинку. По зимним вечерам мать иногда зазывала на посиделки крестьянских женщин и девушек, они что-то пряли, шили и песни пели.

Даже вот одна наивная подробность в том же духе. Когда у нас была бахча, мы приглашали девок на полку. Конечно, за гроши: 12-15 копеек в день, А из нас, детей, кто-нибудь всегда жил на бахче днем и ночью, для этого был сложен соломенный шалаш. Девушки, неторопливо, но и не лениво подсекая тяпками (мотыгами) сорную траву, пели безмятежно какие-нибудь песни или частушки. Из песен запомнилось мне начало про какого-то несчастного преступника, в молодости бывшего обыкновенным хорошим парнем: "Когда я был мальчик свободный, не зная горя и нужды. Родные меня любили и баловали как могли". Частушки были невинные: "Шел я верхом, шел я низом, у милашки дом с карнизом" или "Едет барин при цепочке - это значит без часов, едет парень при калошах - это значит без сапог". А о нас с братом Михаилом пели так: "Как мы девки все вопче (вообще, вместе) у Мишатки (или у Ванятки - ласковая форма имени) на бахче..." Все это мирно и беззаботно.

Конечно, попадались и отрицательные типы, но они были не часты. Например, сотский (вроде начальника сельской полиции, у него был один или два помощника - десятские) села, где мы жили и держали пивную лавку, бывало, пришлет какого-нибудь соседа со своей, известной всему селу, длинной палкой вместо себя и просит дать ему водки в долг. И давали - все же начальство! А десятский однажды в лавке подвел меня: спросил вина и заговорил со мной, облокотившись на прилавок. Я же пошевелил пальцами бороду его. "Как ты смеешь хвататься за бороду?! Разве не знаешь, что за это по закону - в тюрьму?!" Я и не знал этого закона, мне было 10-11 лет тогда. Может быть, и есть закон? "Хочешь мировую?" Мне ничего не оставалось, как тюрьму заменить даровой бутылкой водки. VI десятский ушел удовлетворенный, а я лишь несколько лет спустя рассказал родителям о неудачной ласке своей. Но эти факты совсем не трагичные, а скорее смешные, и притом крайне редкие...

Помню однажды злобную выходку молодого парня на сходке против отца с намерением даже и ударить его. Отец смирился, промолчал, и тем все кончилось. Но зато какие смиренные были соседи наши Губановы: отец и сын, оба Василии Васильевичи, выделывали зимние валенки. Работа не чистая. А изба их небольшая, да еще и по-черному, т. е. без трубы, дым из трубы шел по потолку в открытую дверь. Молодой Василий, красивый тонкий человек, схватил чахотку, болел смиренно и скончался в молодости... В чахотке же скончался и Миша, молодой муж нашей Анюточки, дочки няньки Арины. Тоже был смиренный и бодрый.

Нет! Безропотлив был наш народ... Хороший народ...

Но, конечно, жили бедно, кое-как!

Земли было мало. Вот на это приходилось слышать жалобы с детства. Заработков других не было, а идти на сторону кому охота? И можно сказать, что большинство крестьян жило гораздо беднее нашей семьи. И, конечно, не могли скопить никаких денег на что-нибудь иное, кроме лишь на существование. Да и какое оно было? "Щи да каша - пища наша". И хлеб: "Мама, хлебца!." Ну капуста соленая с огорода, у немногих огурцы. Мяса, конечно, тоже не знали в обычной жизни. Коровка тощая. Пара-другая овец.

Лошаденка небольшая, десяток кур. Вот и все.. Бедно, бедно жилось. Но терпели...

Вот какою представляется мне жизнь народа в юные мои годы. Вероятно, я не все видел, так как жил все же в лучших условиях, чем они, бедные..

А хаты их - небольшие, зимой обваливали стены и окошки почти до верха навозом и соломой, чтобы теплее было. Но зато в избе стоял такой тяжелый воздух, что и дышать трудно. А тут еще, как известно, то телка нужно взять в избу от отелившейся коровы, то кур на яйцах посадить под лавку. Да еще и печь нужно закрыть, заглушить пораньше, чтобы не вытянуло всего тепла: от этого угары. И наша семья так привыкла к ним, даже не допускала мысли, что были где дома без угаров. Не верится, а правда. Все, решительно все, приходилось беречь, продавать, откладывать, копить.

И понял я постепенно две русские пословицы. "Сам бы ел, да денег жалко", - говорили мужики. Все лучшее нужно было продавать - масло, индюшек, свиней, телят, даже и хлеб... А другая пословица говорит более ободряюще: "Нужда заставит калачи есть!" Калач, вообще белый хлеб, - это роскошь в деревне, это гостинец из города. Как же при нужде, да такая роскошь? Не от нужды, конечно, калач, а нужда заставляет человека напрягаться, бороться, выковывать силу, ум, бережливость. И если она кончается удачей, то и до калачей доживет человек. Так случилось и с кашей семьей. Но как это было трудно! Особенно для матери...

ШКОЛА, ОБЩЕСТВО И ЦЕРКОВЬ

В этой главе я хочу рассказать, как шло воспитание в мое время.