Можно сказать так: «Ты любишь своего папу, маму, ты хочешь с ними общаться. Если они уедут, тебе будет трудно. То же самое относится к Богу. Он — наш Отец». У ребенка должна развиваться потребность общаться с Ним. Если, конечно, родители смогли передать ребенку, что Бог — не тот, который наказывает, а Тот, Который любит. Я думаю, что с любящим Богом и со святыми, которые любили Бога, ребенку будет радостно общаться.

Но это надо делать очень тонко, не грубо, не так, как некоторые родители, которые берут ребенка за шиворот и прикладывают к иконе. При этом никакого благоговения не воспитывается. Лучше не совершать таких действий, а просто благоговейно постоять.

Ребенок общается на том уровне, на котором он может. Общение мамы с иконой может сильно отличаться от общения ребенка. Важно, чтобы ребенок почувствовал какую–то тайну. Он не сможет еще всего объяснить и понять, но надо, чтобы его чувство от восприятия иконы восходило не к маме, стоящей рядом, и не к батюшке, который в алтаре, а к Богу. Нужно, чтобы ребенок задался вопросом — зачем эта икона здесь находится? Конечно, он еще не поймет, что на иконе изображен преображенный мир, одухотворенная плоть. Но икона должна стать для него неким знаком Присутствия чего–то неземного, того, что нельзя увидеть в этом мире.

То, что он почувствует, словами объяснить нельзя. Это то, что выше разума, и то, что логически, сознательно не возникает. Здесь нужно, чтобы действовал Дух. Что Он подскажет и как Он повернет сердце ребенка? Если ему будет хорошо перед иконой — этого уже достаточно. Требовать от него объяснения будет насилием и неправдой. Состояние ребенка можно будет заметить по тому, поспешит ли он уйти от иконы или задержится — но не потому, что мама так сказала.

Поэтому пока надо только научить его предстоять перед иконой — в меру тех духовных сил, которые ему Господь даст. Что отзовется в его душе — это тайна, это непредсказуемо. Христос не называет Своего Отца Богом — Он лишь ставит нас в присутствие тайны.

Можно ли любить всех одинаково?[42]

О.В. Надо вспомнить, как Христос относился к людям, которых встречал. Это и фарисеи, и мытари, и блудницы, и Его ученики. Любил ли Он их всех одинаково? У Христа не было той «стеклянной» любви, о которой писал В. Розанов, Он относился ко всем по–разному.

Иоанн был Его любимым учеником. Это не пристрастие, а сокровенное единение, посвящение в какие–то тайны божественной жизни, в которые и сам Иоанн хотел проникнуть. И Христос не мешал ему, потому тот и возлег на Тайной Вечере у Его груди — Он поучал его от сердца к сердцу.

А остальные ученики приобщались к этим тайнам иным образом, получали их тоже, но не в такой мере. Христос был очень строг и обличал грех и фарисеев, и саддукеев, но в Писании сказано: «Кого Господь любит, того и наказывает»[43].

Нельзя Христа и всю христианскую любовь представить как некое сентиментальное чувство. Оно иной природы. И здесь нужно различать человеческую любовь и божественную. Они и похожи друг на друга, и, в то же время, различны.

Человеческая любовь — любовь хранящая, в ней есть некоторое поползновение обладать. Мать любит своих детей, а другие дети, не родные ей по крови, могут ей быть безразличны. Она не проявит к ним такого внимания и любви, как к своему ребенку.

А любовь Христа — это любовь отдающая. Христос отдает Себя всем людям, не спрашивая, достойны они Его любви или нет. Мы никогда недостойны получить что–то от Бога, а Бог все дает по Своей милости. Его любовь не ищет своего, она не хочет ничем обладать. Христос нас любит, но обладать нами не хочет, Он не проявляет никакого насилия. Мы это сами чувствуем. Поэтому с Христом человеку легко, с людьми труднее. Вот потому детям–христианам часто легче бывает с друзьями–христианами, взрослыми, нежели со своей матерью, которая все подчиняет себе и своей воле. Ей кажется, что она очень любит ребенка и хочет предостеречь его от каких–то ошибок, а сама лишает ребенка свободы, подавляя своей чрезмерной опекой.

М.Г. Это очень сложный вопрос. Давление родителей в той или иной мере проявляется почти всегда, потому что трудно сохранить тонкую грань между авторитетом, когда ребенок действительно ценит мнение родителей и хочет хотя бы узнать его, и между авторитаризмом, когда родители стремятся навязать ему свое мнение.