Кстати, видя, что за ними не признают права на взрослость, часть юношей начинают маскироваться, усваивают такой стиль, который помогает им скрыть какие–либо черты и стороны своей личности, становятся в позиции «шута», «ребенка», «нигилиста» и т. д. Это первые ростки приспособленчества и неискренности.

Проще всего было бы объяснить все эти трудности особенностями возраста. Но приведенные данные в какой–то мере противоречат общему стремлению юношей быть чаще со взрослыми. Поэтому резонно предположить, что, когда юноши не считают возможным быть откровенными со старшими, виноваты здесь во многом сами старшие.

«Обидеться» на юношей — значит разоружить себя, значит отказаться от старания завоевать их доверие. А старания непременно должны увенчаться успехом. Предполагать это, помимо всего прочего, позволяют данные некоторых исследований, установивших, что 33 процентов юношей хотели бы иметь больше отеческих советов, чем они фактически получают, и лишь 10 процентов считают, что имеют их больше, чем нужно.

И еще не надо забывать, что, какую бы «маску» ни носили большие дети, в них достаточно стеснительности, зачастую они сами не умеют или боятся пойти нам навстречу. Значит, за зрелостью и мудростью — первый шаг.

До сих пор мы говорили об активных, действенных связях юношей со взрослыми. Но есть и другой тип общения, который, впрочем, не назовешь пассивным. Молодой человек только слушает и видит, как ведут себя люди в обыденной жизни, наблюдает. Ему как будто и дела нет до происходящего, но свои выводы он непременно сделает.

Мы, взрослые, порой склонны недооценивать это «пассивное» влияние, считая, что ему не сравниться с энергичным воздействием школы, радио, телевидения. И остаемся нелюбопытными к тому, к каким именно выводам толкнули растущего человека коллизии повседневности. Узнать, поспорить, поправить, противопоставить могут лишь те, с кем будут делиться увиденным и услышанным, в ком найдут не скучного ментора, цензурирующего жизнь, а наставника, понимающего ее сложность и умеющего эту сложность объяснить.

Когда речь идет о модах, манере поведения, выборе товарищей, форме досуга — здесь влияние взрослых может сказываться довольно слабо. Но как только мы обратим внимание на формирование личности старшеклассника в целом, на принятие им жизненно важных решений, то здесь взрослого ничто не заменит. Между тем, как говорят сами ребята, наиболее частым предметом разговора со взрослыми, особенно в семье, бывает именно длина юбок и волос.

Для того чтобы отношения старшеклассников с родителями удовлетворяли тех и других, чтобы они строились по–новому, по–взрослому, необходимо взаимопонимание. Взаимопонимание предполагает взаимотерпимость и взаимотерпение, взаимоуважение и взаимозаботу, взаимо… и т. д. А это не всегда легко. Вот, если бы без «взаимо…», тогда все было бы просто. Но… нереально.

Впрочем, очень многое в отсутствии «взаимо…» идет от того, что и старшеклассники, и родители недооценивают реальную близость их взаимоотношений. А она налицо значительно чаще, чем представляется многим. Вот только три факта.

Факт первый. Старшеклассники, как правило, любят своих родителей. Любых. Другое дело, что они сами себе не всегда в этом признаются. Но на вопрос:

«Хотели бы вы быть таким человеком, как ваши родители?» — положительно ответили более 70 процентов юношей и девушек, опрошенных в Ленинграде Т. Н. Мальковской.

Факт второй. Отвечая на вопрос: «Чье понимание для вас важнее всего, независимо от того, как фактически понимает вас этот человек?» (можно было выбрать разные варианты ответа: товарищи, друзья своего пола или противоположного, сестра, брат и т. д.), большинство опрошенных московских юношей–старшеклассников поставили на первое место родителей.

Факт третий. Отвечая на вопрос: «С кем бы ты стал советоваться в сложной житейской ситуации?», крымские старшеклассники, опрошенные И. С. Коном, поставили на первое место мать.

А теперь помечтаем об идеале.