Старшеклассники, проводящие долгие часы перед зеркалом или уделяющие непропорционально много внимания нарядам, делают это в большинстве случаев не из самодовольства, а из чувства тревоги. Броские наряды, привлекающие к себе внимание, — средство получить подтверждение, что опасения напрасны, что юноша или девушка «в порядке», что он (она) может привлекать и нравиться. Человек, уверенный в себе, в таком постоянном «подтверждении» не нуждается. С возрастом человек привыкает к своей внешности, принимает ее и соответственно стабилизирует связанный с ней уровень притязаний. На первый план выступают другие свойства «я» — умственные способности, волевые и моральные качества, от которых зависят успешность деятельности и отношения с окружающими.

Насколько объективны, адекватны человеческие самооценки и как это свойство меняется с возрастом?

В общем и целом адекватность самооценок с возрастом повышается. Самооценки взрослых по большинству показателей более реалистичны и объективны, чем юношеские, а юношеские, чем подростковые. Но тенденция эта не является линейной. Надо учитывать изменение с возрастом самих критериев самооценки.

Если в средних классах подросток сильно ориентируется на мнение учителей и в его самооценке важную роль играет школьная отметка, успеваемость, то в старших классах значение отметок снижается. На первый план выступают мнение сверстников и самооценка своих достижений в разных видах деятельности, значимость которых — учеба, спорт, какие–то любительские занятия — у ребят может быть совершенно разной. Это резко снижает значение отметки как стимула к учебе, но одновременно отражает рост самостоятельности, дифференциации интересов и т. д.

Юношеские самоописания лучше организованы и структурированы, чем детские, они группируются вокруг нескольких центральных качеств.

Однако неопределенность уровня притязаний и трудности переориентации с внешней оценки на самооценку порождают ряд внутренних содержательных противоречий самосознания. Дописывая фразу «Я в своем представлении…», многие юноши подчеркивают именно свою противоречивость: «Я в своем представлении — гений-) — ничтожество».

Повышение степени осознанности своих переживаний нередко сопровождается также гипертрофированным вниманием к себе, эгоцентризмом, озабоченностью собой и тем впечатлением, которое индивид производит на окружающих, и, как следствие этого, застенчивостью.

Застенчивость — самая типичная «болезнь» юношеского возраста. В 17— 20 лет от нее страдают свыше 40%, а в 15—16 лет — свыше 70% юношей и девушек. Особенно тяжело переживают застенчивость мальчики, так как эта черта кажется им «не мужской».

При всей их внешней браваде и самоуверенности, особенно на людях и в компании сверстников, довольно многие старшеклассники страдают пониженным самоуважением, что побуждает их «закрываться» от окружающих, представляя им какое–то «ложное лицо» («представляемое «я»). С суждениями типа: «Я часто ловлю себя на том, что разыгрываю роль, чтобы произвести на людей впечатление» и «Я склонен надевать «маску» перед людьми» — юноши с низким самоуважением соглашались почти в шесть раз чаще, чем обладатели высокого самоуважения. Юношам с низким самоуважением хочется скрыть свои слабости, но необходимость «играть роль» вызывает страх, как бы не сделать ложного шага. Тем самым усиливается внутренняя напряженность. Юноши с пониженным самоуважением особенно ранимы и чувствительны ко всему, что так или иначе затрагивает их личность, болезненно реагируют на критику, смех, порицание. Их беспокоит плохое мнение о них окружающих. Они острее реагируют, если у них что–то не получается в работе или если они обнаруживают какой–то недостаток в самих себе. Вследствие этого им свойственна склонность к психической изоляции, уходу от действительности в мир мечты, причем этот уход отнюдь не добровольный. Чем ниже уровень самоуважения человека, тем более вероятно, что он страдает от одиночества.

Это создает серьезную проблему для родителей и воспитателей.

Но неудовлетворенность собой и высокая самокритичность далеко не всегда свидетельствуют о пониженном самоуважении. Несовпадение реального и идеального «я» — нормальное, естественное следствие роста самосознания и необходимая предпосылка целенаправленного самовоспитания.

У интеллектуально более развитых и творческих подростков расхождение между наличным и идеальным «я», т. е. между теми свойствами, которые индивид себе приписывает, и теми, которыми он хотел бы обладать, значительно больше, чем у ребят со средними способностями. Дневники и личные документы многих великих людей, например Л. Толстого, также свидетельствуют о том, что почти все они, кто реже, кто чаще, переживали чувство острой неудовлетворенности собой и творческого бессилия.

Рефлексивная самокритика творческой личности и пониженное самоуважение невротика похожи друг на друга тем, что в обоих случаях присутствует стремление к совершенству и выбор настолько высокого образца, что по сравнению с ним наличные достижения и свойства «я» кажутся незначительными. Но в первом случае конфликт реального и идеального «я» разрешается в деятельности, будь то учеба, труд или самовоспитание. Наоборот, типичная черта невротика — слабое «я». Невротическая рефлексия остается на уровне пассивного самосозерцания, вырождается в самодовольное нянченье индивида со своими ему одному дорогими особенностями. Признание и даже гипертрофия собственных недостатков служат здесь не стартовой площадкой для их преодоления, а средством самооправдания, отказа от деятельности, вплоть до полного «выключения» из реального мира.

Зная поведение подростка, круг его интересов, его способность преодолевать трудности и достигать поставленных целей (прежде всего в той сфере, которая для него самого наиболее личностно значима), вдумчивый родитель всегда может оценить, к какому из двух полюсов тяготеет старшеклассник и нужно ли учить его несколько умерять уровень своих притязаний, соотнося самооценки с реальными возможностями, или, наоборот, повышать этот уровень, равно как и веру в собственные силы.