Если говорить языком объективным социологических данных, то обеспеченность потенциальными брачными партнерами в возрастной группе до 24 лет у женщин всегда была выше, чем у мужчин.

Как видим, угроза разрыва — очень серьезный рычаг власти молодой жены.

Попробуй с ней не согласись!

Но это еще что!.. Вот когда появляется ребенок, положение молодого мужа еще более осложняется. По справедливости сказать, плохих отцов больше, чем плохих матерей, хотя и такие встречаются. Наш же разговор не о плохих, а о нормальных отцах, коих подавляющее большинство, об отцах, которых как раз и можно задеть упоминанием о возможном разрыве с ними. Дело в том, что вопреки законодательству и благодаря всеразрушительным инструкциям, ребенок при разводе остается почти всегда с матерью. Отец же практически лишается прав и по существу полностью «освобождается» от обязанностей. Лишь одну почетную обязанность он выполняет до 18–летнего возраста своего ребенка — платить алименты. Если отец любит ребенка, то разрыв с ним страшен. Вероятно, он тяжелее даже потери жены, все–таки жену найти можно. А утрата ребенка невозместима.

Учтем также, что отец лишается большей части нажитого и жилплощади, а если оставляет что–то за собой по закону, то терпит моральный урон в глазах близких.

Развод для мужа означает также ухудшение перспектив для его продвижения по службе в силу социального неодобрения. На женщин, несмотря на их активность в разводах, это не распространяется. Так что и здесь все не в его пользу.

Распространено мнение, что женщины более эмоциональны. И это верно, если иметь в виду подвижность эмоций. Она легко может заплакать, но и переход от искренних слез к вполне искреннему смеху — в этом тоже женщина. Но у мужчин больше сила эмоционального переживания, их эмоции более энергетичны. А значит, и стресс, вызванный разрывом отношений, у него сильнее даже при прочих равных условиях. А здесь, как мы видим, прочие условия в ее пользу. Все это вместе взятое делает разрыв для молодых мужей драматичным событием.

Это подтверждается и социологическими исследованиями: менее трети разводов в городах инициировано мужчинами, соответственно более двух третей (68%) разводов инициировано женами, но 40% разводов совершают супруги, прожившие менее 3 лет, а активность женщин в разводах с возрастом неуклонно падает. Более активно, чем женщины, мужчины начинают разводиться лишь после 50 лет.

Мы так много уделили внимания этому вопросу в силу его особой психологической важности. Угрозу развода муж воспринимает всерьез и старается его предотвратить послушанием, ну а жена умело использует этот рычаг принуждения. Сначала практикуются пробные разрывы, напряженность в отношениях повышается. Тут применяется и молчание и уход из дома на несколько часов, переезд на некоторое время к родственникам или друзьям с демонстрацией верности мужу (на тот случай, если развод все–таки не состоится). Это зондирование. Если муж не уступает, жена стремится вызвать у него чувство ревности. Она говорит о возможности и допустимости измены и замены, об интересе к ней других мужчин; Иногда дело доходит до демонстративной реальной измены. Мы говорим не об измене, вызванной новой глубокой любовью, а об измене именно как средстве принуждения. Это уже частичный разрыв, предтеча полного разрыва. Это всегда удар по самооценке. Ревность мужчин более глубинная, биогенная. Угроза измены — это очень серьезный рычаг власти в руках молодой жены.

Посмотрим теперь, как работает на молодую жену в этой ситуации общественное мнение. Ну, бог с ним, с ближайшим окружением — родственники, соседи… А вот вздумал бы муж пойти к жене на работу по поводу семейных конфликтов. И что бы вышло? Правильно, ничего, кроме смеха со стороны ее коллег, сослуживцев. Иное дело, она на работу мужа обращается. Тут ее ждет поддержка и внимание. Почему? «Дыма без огня не бывает», — рассуждают сослуживцы мужа. Существует некая готовность общественности к осуждению скорее мужей, нежели жен. Действительно, «плохих» людей среди мужчин больше, чем женщин, на этом основании и делается ложный вывод, что средний мужчина хуже средней женщины (ложный в том смысле, что на самом деле не лучше, но и не хуже). К тому же, если руководитель женщина, она поддержит молодую жену из чувства женской солидарности. А если руководитель мужчина, то вопреки мужской солидарности, а наоборот из чувства соперничества он опять–таки поддержит молодую жену, хотя, конечно, в мотивах не признается даже себе. Так что молодой супруг боится жалоб своей молодой супруги, особенно если он стремится к продвижению по службе.

Но вернемся в супружеский дом. Муж на этом этапе еще не сведущ в домашних делах. Правда, это в некотором роде ему выгодно. Потому–то он и не противится такому положению вещей, хотя проигрыш гораздо больше, правда, это он поймет много позже. Ну, например, оставшись без обеда (это она в наказание не оставила ему еды), он чувствует себя беспомощным. Но не это главное. Важнее, что она распорядитель кредитов. Он ей деньги отдает, она ему выдает. По рублю на еду, транспорт, по пять на покупки, химчистку. Она же и работодатель в доме. Ну, а если дал работу, надо проконтролировать исполнение, а за нерадивость наказать ворчанием или молчанием. Кстати, когда на лекциях мною задается вопрос, что страшнее, зал единодушен: молчание. Ворчание — это хоть и неприятно, но жена еще здесь, рядом, а молчание — это заговор, это разрыв, пусть частичный, но это и предвестник полного разрыва. Как–то давно, в газете «Вечерняя Москва» была опубликована моя статья под заголовком «Кухня — дело мужское» в защиту задавленных кухней женщин, и я получил большую почту, в которой главным тезисом был следующий: «Э–э, нет, кухню мужчинам мы не отдадим!». Это и понятно. Постанывая от перегрузок (кстати, это лишний повод дать почувствовать мужу свою значимость и упрекнуть), жена не склонна отдать лидерство на кухне, а вместе с ним и власть в доме. Пусть он лучше ей помогает, т. е. выполняет неквалифицированную работу под ее руководством.

Все это видит ребенок. К тому же, он знает, что в случае развода он останется с мамой. Так ведь случилось у других детей. И к той «пуповинной» привязанности. которая естественна в каждом ребенке, прибавляется зависимость «административная»: мама по утрам дает папе рубль, а ему 20 коп. И в этом отношении они с папой на равных. А вот папа с ребенком возятся с конструктором, мама возится на кухне. Запах, идущий с кухни, опьяняет обоих. Наконец мама — маг и волшебник — объявляет: «Быстро марш за стол!» И отец с ребенком как бы в одном вольере. Для малыша, как справедливо заметил писатель JI. Жуховицкий, кормилец тот, кто ставит кашу на стол. В результате всего ребенок, даже мальчик, при ссорах родителей объединяется с матерью. Отец в этом случае может оказаться в изоляции, избежать которой можно лишь послушанием.

Ранее мы говорили о более развитой у молодых женщин по сравнению с молодыми мужчинами психотехнике общения и ее значении в уменьшении стресса, но оставили за кадром один немаловажный момент в супружеском общении — о ее умении «переговорить» его. Представьте себе такую картину: она заказала билеты в Сочи, хотя он предполагал провести отпуск на севере. Но он уступает, так как спорить нету сил, да и бесполезно. Настаивать он не очень–то может и по финансовой причине. В среднем жених получает около 116 руб., невеста же 84. Разница не велика. С такой финансовой властью не раскомандуешься. Тем более, что родители жены еще полны сил и здоровья, достаток у них неплохой, и естественно, что жена ориентирована на своих родителей, а теща может быть с зятем и не в ладах.

Что же касается секса непосредственно в супружестве, то по причине его более высокой сексуальной активности он зависит от нее больше, чем она от него. И поэтому любое его непослушание вызовет у нее отрицательные эмоции, которые будут угнетать ее сексуальность. Понятно, что в этом случае ни о какой близости речи быть не может. Но некоторые жены, будучи менее зависимыми от мужей в силу конституциональной фригидности, просто отлучают мужа от супружеского ложа за любую провинность. У меня в клинической практике был такой случай. Жена говорила мужу: «Помойное ведро не вынес — полового акта не будет».