9. Каких тем я избегаю в разговоре с ним?

10. Чувствует ли он себя одиноким, непонятым?

11. От чего он страдает, знаю ли я об этих страданиях или даже не догадываюсь?

12. Есть ли у нас с ним хотя бы одно занятие, которым мы оба занимаемся с удовольствием?

Родителям, которые испытывают трудности в общении с подростками, как правило, надо учиться говорить по душам со своим ребенком. Разговоры эти могут касаться не только школьных дел, но и вопросов любви, семейной жизни, политики, работы, ценностей человеческой жизни. Откровенное обсуждение многих из этих тем пугает родителей, поскольку они считают, что «мал еще, недорос». Если же подросток не находит у родителей понимания, желания обсудить какой–то серьезный вопрос, он внутренне отгораживается от родителей и ищет ответы на поставленные вопросы на стороне, часто в далеко не подходящей компании. А потом мы удивляемся: «Как ты можешь так рассуждать? Откуда ты этого набрался?» Поэтому надо учиться диалогическому разговору, постараться понять иную точку зрения, не задеть самолюбия подростка и признаться себе в собственных упущениях, ведь часто мы избегаем определенных тем, оправдывая себя, что некогда или не время, а на самом деле боимся их.

Правда, есть семьи, где говорят обо всем, на любую тему, делая только поправку на возраст ребенка, ставя наболевшие вопросы и учась их решать вместе. Есть семьи, в которых родители своим примером показывают ребенку, как можно выйти из трудной ситуации, из конфликта, где заранее его готовят к взрослости, учат сознательно относиться к своим и чужим ошибкам. В таких семьях подростковый период протекает спокойно, без яростных бурь, борьбы и ожесточения, без непримиримых противоречий.

Консультация вторая: о типичных конфликтных ситуациях и путях их преодоления. С родителями беседует психолог–консультант Е. Т. Соколова

Конфликт неустойчивости родительского отношения. Одной из наиболее частых причин конфликтов между родителями и подростками является неустойчивость родительского восприятия и отношения, отражающая реально противоречивый статус подростка в мире социальных отношений: «еще не взрослый — уже не ребенок». По сравнению со взрослым еще рельефнее проступают «несовершенства» ребенка — несобранный, нецелеустремленный, не способный к систематическим усилиям. Не в пользу подростка оказывается и сравнение с ребенком, особенно если в семье имеется еще и младший. Физический облик подростка — нескладность, угловатость, повышенная потливость, прыщавость — даже эти понятные для родителей и преходящие признаки переходного возраста делают тем не менее его малопривлекательным. Родителей раздражает «неопрятность», «неаккуратность», «нежелание следить за собой», «выполнять элементарные гигиенические требования». Малосимпатичный на вид, подросток становится и малоудобным в общежитии: «Уже большой, а не проследишь — уроки сам не приготовит, чашку за собой не вымоет», «Мог бы побольше помогать по дому, а тут хлеба купить не допросишься». В результате положительные качества подростка не видятся или недооцениваются, зато недостатки, скорее несовершенства, выглядят чуть ли не сложившимися пороками.

…Родители Вити жалуются на потерю контакта с 14–летним сыном. В семье есть еще 6–летняя дочка, желанный ребенок, «маленькая кокетливая женщина», которую мать с отцом обожают. К Вите родители испытывают временами такое чувство гнева, порой ненависти, что это пугает их самих. С точки зрения отца, у них с сыном — разные идеалы: у Вити абсолютно нет никакого интереса к математике, а отец увлекается механикой. Мама допускает, что все дело в их разном отношении к сыну и дочери, так как именно в этом их Витя и упрекает, однако в этом мама склонна видеть ребячество сына. «Невозможно доказать, что равенство в семье — миф, а он хочет уравняться в правах с сестрой, считает, что мы с ним несправедливы». У Вити, по словам мамы, абсолютно отсутствует чувство дома, правда, он моет посуду, ходит в магазин, выносит помойное ведро, играет с сестрой, но все это, жалуется мама, «делает без всякой инициативы, кое–как», «у него совершенно нет привычки делать все с любовью и до конца». Отец замечает, что всегда был очень требователен к сыну, может быть даже суров, но ему казалось, что мальчика так и надо воспитывать.

Анализ этого случая позволяет иллюстрировать один из неблагоприятных типов родительского отношения — сочетания сверхтребовательности, гиперсоциализации с эмоционально холодным, отвергающим отношением. Витя улавливает эти нюансы родительского отношения, страдает, по–своему старается приспособиться к нему.

Временами, признается Витя, на него находит ужасное чувство вины из–за того, что «мама так много для меня делает, а я совсем немножечко». Тогда он с удвоенным старанием выполняет свои домашние обязанности. У Вити до сих пор сохранились детские привычки — обожает играть с солдатиками, любит жаться к маме, сосет палец. У мамы эти привычки вызывают легкое снисходительно–презрительное отношение и жалость, тогда она старается приласкать Витю. Немаловажную роль в потере контакта с сыном сыграла, по–видимому, излишняя строгость отца, которым Витя очень гордится («Он всё–всё знает про компьютеры»), но и ревнует к сестренке и к маме. В рисунке «Моя семья» себя он рисует очень близко к маме, сестренку же отгораживает мебелью и телевизором, а папу не рисует вовсе. Добиться некоторого улучшения отношений в этой семье удалось в результате более ясного осознания родителями тех противоречивых чувств, которые они испытывают к сыну, и хотя любви и симпатии к сыну, может, и не прибавилось, но возникла более объективная оценка его качеств, его роли реального помощника в семье. Требовательность дополнилась признанием Витиных заслуг, стала более сбалансированной система обязанностей и прав.

Конфликт сверхзаботы. Неправильное отношение к ребенку иногда возникает на почве сверхзаботы о нем, мать живет «как бы за свое детище».

…Миша был желанным ребенком, хотя перспектив создания полной семьи у его матери не было. Мальчик родился раньше срока, слабеньким, много болел, так что детство прошло в постоянном страхе за его жизнь. С поступлением в школу мальчик стал крепче, однако в отношениях со сверстниками был робок, нередко оказывался козлом отпущения, не умея драться, старался всем угодить (по словам мамы, «отличался абсолютным отсутствием гордости и самолюбия»). Первые годы учебы мама или бабушка не только провожали Мишу в школу и обратно, но нередко просиживали в школе и все время занятий — мальчик боялся оставаться один, опасался, что не справится с ребятами. Задания привыкли делать вместе, так как Мише трудно было сосредоточить внимание на уроках. При обращении в психологическую консультацию мама жаловалась на безынициативность сына, отсутствие интереса к школьным предметам, робость, неумение самостоятельно работать, нежелание помогать хоть в чем–то по дому, безответственность. Наблюдая за поведением мамы и сына, психологи смогли выявить неадекватные формы общения. Например, при совместном выполнении одного из психологических тестов мама буквально старалась все сделать за сына. Попытки сына самостоятельно найти ответ, как правило, не поддерживались, а чаще всего просто дискредитировались как негодные. При этом возникало впечатление, что мама даже гордилась тем, что она так активно «помогает» сыну, однако она совсем не замечала, что к концу их совместной работы, казалось столь успешной, сын совершенно сник, перестал предлагать собственные варианты выполнения задания, а лишь покорно соглашался с мамиными.

В данном случае мы имеем дело с явными ошибками родительского воспитания, неправильной тактикой поведения, которые в литературе обычно называют сверхконтролем и сверхопекой. Может быть, уместная в более раннем возрасте, теперь она становится тормозом для развития у Миши самостоятельности, инициативы, самоконтроля и чувства уверенности в себе. Как же получается, что мать этого не видит и, желая воспитать своего сына «настоящим мужчиной», в действительности продолжает обращаться с ним как с малышом, не давая пробиться росткам самостоятельности?