Самое дорогое, таинственное, бездонное, своевольное, искреннее, непродажное — какими прекрасными качествами наделена в нашем общем сознании человеческая душа!

Вслушаемся в ряд выражений: всей душой желаю; всей душой чувствую; всей душой люблю; всей душой надеюсь; всей душой благодарен, ненавижу, страдаю, радуюсь, печалюсь, стремлюсь, верю… Но нельзя сказать: «всей душой думаю». Люблю всей душой, то есть вся моя душа — любовь. И вся моя душа — надежда, ненависть, вера, благодарность, радость.

Душа, если вслушаться в нашу речь, — это соединение всех желаний, чувств, стремлений, печалей и радостей человека.

Быть может (и даже наверняка это произойдет!), такое понимание разочарует своей непоэтичностью, ну что это — соединение желаний и чувств? Но ведь не автор так считает, не в словарях так написано — мы все вместе так думаем, это в языке закреплено. Если кто–нибудь вслед за психологами хочет говорить «эмоционально–волевая сфера» — ну что же, пожалуйста…

Соединенные вместе, желания и чувства получают новые свойства, а именно свойства души, так что мы говорим о чистоте души, о красоте ее или низости. Это чрезвычайно важно для воспитания — что душа понимается как цельное: душа болит, жаждет, хочет, страдает, принимает, радуется. У нее свои, характерные ей свойства: в чистой душе не появится низкое желание, в низкой душонке редко благородное чувство. Цельность души, устанавливаемая из опыта наро дом–педагогом, народом–психологом, как раз и делает невозможным воспитывать по модели «сад–огород» — прививать какое–то одно чувство или желание в отдельности. Душа — соединение желаний и чувств, но каждое желание и чувство в отдельности зависит от всего набора в целом, и воспитывать можно только всю душу в целом.

Мама беспокоится: что делать? Сын растет жадным, никогда ни с кем не поделится, отнимает игрушки у других детей. Но ничего с этой жадностью не сделаешь. Если мальчик и в остальном плох, то не с жадностью надо бороться, она лишь симптом; если же растет добрая душа, то ничего страшного, станет старше и не будет жадничать.

Оттого душа — самое дорогое, что с рождения, еще до ума, образуется она в человеке в виде первых его желаний и чувств. Оттого и таинственное, что человек не знает, как появляются в нем желания и чувства, они возникают помимо его воли. Он может дать им свободу или подавить их, но искоренить их трудно. Не принудишь любить, не заставишь верить или страдать — своевольна душа! Мысль бывает чужой или ложной, а чувство всегда свое, даже если оно возникло под чьим–то влиянием, и оно всегда реально; оттого душа — искренность.

Чувствовать я научился раньше, чем мыслить, говорил Руссо и добавлял, что так бывает со всеми людьми. Душа человеческая складывается в те первые недели, месяцы, годы жизни, когда ум еще не развит, а память не включилась.

Вспомним себя с самых первых лет, войдем усилием памяти так далеко, как сможем, и каждый обнаружит, что он и тогда был примерно тот же человек, что и сегодня. Не оттого первые три или пять лет важны в жизни человека, что он получает в это время сколько–то процентов всей информации, хватит нам все мерить информацией, а оттого, что в эти годы из простых желаний и чувств складывается самое важное и самое ценное, что потом будет определять всю жизнь человека: складывается его душа. Всякое новое чувство после первых лет удивляет нас именно своей новизной, но много ли их, этих новых чувств? Почти все они известны с раннего детства.

Мы видим, что наш маленький ребеночек еще ничего не понимает, мы обращаемся с ним бесцеремонно, мы спорим о режиме, мы шлепаем его, если он капризничает; ребенок для нас еще как матрешка. Но вот он подрос, начинает понимать нас, и мы торжественно приступаем к воспитанию — в тот самый момент приступаем, когда оно закончено! Если ребенок понимает нас, значит, душа его сложилась: человеческий мозг, в отличие от машинного, без души работать не может. Мысли, писал Л. С. Выготский, рождаются не от других мыслей, а в эмоционально–волевой сфере. Разум, память включаются лишь тогда, когда заканчивается работа над фундаментом психики, над душой, и тут являемся мы «воспитатели», и начинаем бороться с недостатками, корчевать их и прививать полезные качества, не имея ни малейшего представления о том, как это делается, и не подозревая, что поезд ушел и что те самые недостатки, с которыми мы всю жизнь будем теперь самозабвенно бороться, мы сами в душу ребенка и внедрили.

Вера, надежда, любовь

Можно было бы, конечно, найти вопрос и полегче. Происхождение добра и зла — одна из самых старых человеческих проблем. Когда Онегин с Ленским обсуждали «плоды наук, добро и зло», они были отнюдь не первыми. Примерно за полторы тысячи лет до них Блаженный Августин, сомневаясь во всесилии бога, стоял над детскими колыбельками, всматривался в младенцев и недоумевал: откуда в них–το зло? Так он пишет в знаменитой своей «Исповеди». И задолго до Августина был создан библейский миф о древе познания добра и зла…

Мифы — мифами, споры — спорами, но что же нам делать? Мы должны воспитывать детей.

Заменим чисто этическую проблему о том, что такое добро и зло, проблемой педагогической: как появляются добрые и злые чувства, добрая и злая воля? Нам трудно бороться с дурными чувствами, со злобой, жадностью, завистью, агрессивностью, неблагодарностью, грубостью, если мы не понимаем, откуда они в душе ребенка. А что если мы, не зная механизма происхождения дурных чувств, сами сеем их в детской душе, подобно тому как до открытия антисептики врачи не мыли руки при операциях и заражали больных смертельными болезнями, удивляясь потом, откуда эта напасть?