Управлять, учить, общаться

Зло — посягательство на человека, чем бы оно ни объяснялось. Но добро — это не отсутствие зла, иначе считалось бы, что каждый сделал с утра массу добрых поступков — не убил и не ограбил. Чтобы перейти в область добра и великодушия, надо затратить определенный душевный труд, приложить силу. Эта сила — любовь к детям.

Для художественной литературы вопроса нет: любовь к людям — непременное свойство каждого привлекательного героя. Но для педагогики здесь много сложностей. То, что очевидно для писателя или поэта, отнюдь не очевидно для практического семейного воспитания, для педагога, теоретика и практика: «Как это — любить людей? Разве можно всех любить? Да ведь люди — они знаете какие!», «Это что — толстовство?», «Я не люблю, не могу любить лицемеров!», «Я не могу любить людей, которые меня не любят!», «Не–ет, так нельзя, тут вы загнули, дорогой товарищ! Всех подряд? Нельзя! Одни достойны любви, другие — нет. Вон бездельник, тунеядец, спекулянт — их любить? Нет!», «Это вы что же, к всепрощению призываете? К абстрактному гуманизму? В наше тревожное время?»

И снова мы сталкиваемся с одним из самых трудных вопросов нравственности и воспитания. Ах, если бы и в самом деле можно было любить всех людей, если бы не было на свете фашизма, не было угнетателей, не было бездельников, мошенников, хулиганов — как легко было бы воспитывать детей! Да они подряд все выходили бы высокодуховными людьми почти без наших усилий. Но любить всех невозможно. В чем же выход?

В том, чтобы учить невозможному — учить ребенка любви к людям, ко всем людям. Добра без любви к людям не бывает!

Женщина–инженер, мать двух ребятишек, сказала мне: «Я учу детей отдавать, брать они сами научатся».

Будем учить детей любви; научатся любить людей, будет что и кого любить — они сами научатся ненавидеть тех, кто посягает на любимое и дорогое.

Слова «любовь к людям» тревожат нас потому, что это высшая человеческая способность, выше ее ничего нет. Ни один нормальный человек при обычных обстоятельствах не скажет: «Я люблю людей!» Но просто на улице можно подслушать разговор: «Нет, с ним работать нельзя, он какой–то… Он людей не любит».

Способность любить людей мы считаем обязательным свойством человека, и мы же отвергаем эту обязанность, потому что мир так устроен, что всех любить и в самом деле трудно. А уголь в шахте добывать легко? А работать в грохоте ткацкого цеха легко? А спектакль поставить легко? Почему же мы, привыкшие к физическому и умственному труду, не хотим дать себе труда духовного, ленимся в самой важной области человеческого бытия? Если не воспитывается любовь к людям, то на всякое наше «так нельзя» подросток рано или поздно спросит: «А почему?» — «Да потому что люди могут пострадать!» — «Ну и что? — спросит он, ухмыльнувшись или удивившись. — Ну и что? А мне какое дело? Пусть сами о себе заботятся!»

Пробить эту броню будет невозможно.

Маркс и Энгельс, разбирая роман Эжена Сю, пишут о его героине–проститутке, крепостной служанке в кабачке, где собираются преступники. «Она добра потому, что никому не причинила страдания, она всегда была человечна по отношению к бесчеловечному окружению».

Даже в самом бесчеловечном окружении человек должен оставаться человеком.

Если мы начнем проповедовать выборочную любовь, если любить надо лишь достойных, лишь отличников, тех, кто на Доске почета, то мы быстро запутаемся. Растет маленький и слышит: тот плох, потому что глуп и груб, тот пьяница, тот злой, тот жадный, с тем не водись и с этим не водись. На поверку выходит что и уважать–то некого: все вокруг дурные, о каждом что–то плохое можно сказать. Тогда кого уважать, кого любить?

Там, где ребенку с детства не внушают осторожное «не осуждай!», там родители первыми попадают в число осуждаемых. Сегодня мы осуждаем соседа Николая Петровича, а завтра или через пять лет этот урок будет воспринят до конца, и выросший сын будет без жалости осуждать нас самих, а мы сможем только воздеть руки: «Бессердечный! Как об отце говорит! Отца родного ему не жалко!» Но это мы сами научили сына не жалеть родного отца в тот момент, когда не пожалели соседа Николая Петровича вместе со всеми его грехами, или, говоря более современным языком, недостатками. Немногие из нас ведут такой идеальный образ жизни, что детям не за что нас критиковать. Не за что — все равно найдут! И только дети, выросшие в любви к людям, бережно отнесутся и к родному отцу, родной матери. Дети тоже должны любить всех людей, в том числе и родителей. Только так можно объяснить детям, почему же все–таки должны они хорошо относиться к своим родителям, которые кажутся им иногда очень дурными людьми. И ведь по прямой логике они, дети, вроде бы и правы. Их всю жизнь учили бороться с недостатками в людях — вот они и борются! И начинают с ближайших им людей — со своих родителей. А то, что родители дали им жизнь, — это дети начнут ценить, когда им самим исполнится лет 50—60.