Он отчаянно пытается познавать, а мы, не менее отчаянно, пытаемся заставить его играть. И несмотря на все наши усилия, ребенок все же преуспевает в познании того, что непременно должно быть познано. Познав игрушку, он не играет с ней, а просто отбрасывает ее в сторону. По нашим наблюдениям, этот процесс продолжается полторы минуты.

Взрослые, наблюдая за действиями малыша, направленными на познание и развитие, приписывают их его неразвитости. Но если им задать вопрос: «Сколько же времени нужно смотреть на игрушку?» — то ответ будет таким: «Столько, сколько достаточно, чтобы понять, что она из себя представляет».

Если этот ответ верен, то я могу признаться, что еще ни разу не встречал взрослого, который бы смог в этом отношении превзойти малыша.

Пять путей ведут в мозг, только пять. Все, что ребенок познает в своей жизни, он делает с помощью этих путей. И все, что в свое время познал Леонардо, он познал с помощью тех же самых путей.

Глава 8. Все дети являются лингвистическими гениями

Когда дело касается детей, то взрослому высокомерию нет конца. И здесь мы снова сталкиваемся с засохшим от старости мифом.

Дети не такие большие и не такие толстые, поэтому они, разумеется, и не столь одарены, как я. Не такие большие? Чистая правда. Не такие толстые? Да уж, разумеется.. Не такие одаренные? Ха–ха–ха…

Пожалуй, самой трудной интеллектуальной задачей для любого взрослого является проблема изучения иностранного языка. Очень немногие справляются с ней настолько успешно, что могут бегло говорить на другом языке. Количество взрослых, которые свободно владеют иностранным языком и говорят без акцента, поистине ничтожно. И эти немногие люди, которые сумели овладеть языком уже в зрелом возрасте, служат предметом восхищения и зависти остальных.

Для меня самого проблема бегло говорить на иностранном языке не представляет никаких затруднении. Мне нравится говорить на португальском, итальянском и японском, но это и все, что я могу. То подолгу, а то понемногу я жил более чем в ста странах мира, но так и не смог научиться говорить грамматически правильно и без акцента на языках этих стран. И это не значит, что я не пытался — я прилагал множество усилий, чтобы достичь этого.

У меня есть разговорники на пятидесяти языках мира, которыми я пользовался. Кстати, жители других стран даже и не ждут от американцев или англичан, что те попробуют заговорить на их языке. Но если вы пытаетесь это сделать, к вам начинают относиться с симпатией. И чем хуже у вас получается, тем большую симпатию вы вызываете.

Я пользовался наибольшей симпатией. Однажды во Франции я сел в такси и попытался говорить по–французски, в результате получилось нечто вроде «я такси отель». Водитель глянул на меня через плечо и по–английски спросил: «В какой отель, Джек, вы хотите ехать?» Он говорил с американским акцентом и был немного моложе меня. И я узнал, что во время Второй мировой войны он был ребенком и жил в зоне, занятой американскими войсками.

Если какой–нибудь взрослый захочет быстро приобрести комплекс неполноценности, то все, что для этого надо сделать, — это посоревноваться в изучении иностранного языка с полуторагодовалым малышом.

Возьмем для примера преуспевающего тридцатилетнего человека, одаренного и духовно и физически. И давайте скажем ему: «Знаешь, Пит, мы решили послать тебя в небольшую деревушку в Центральной Италии. Ты пробудешь там полтора года, будешь жить в итальянской семье и все, что от тебя требуется, — это научиться говорить по–итальянски. Да, и захвати с собой своего полуторагодовалого малыша».

И вот они отправляются в Италию, причем один из них едет со вполне определенным заданием, а другой — просто так. Через полтора года наш блестящий молодой человек научится говорить по–итальянски с сильным американским акцентом. Его малыш тоже научится говорить по–итальянски, причем с тем итальянским произношением, которое отличает жителей именно этой деревушки, именно этой провинции Италии. И объяснить это обстоятельство очень просто: все дети — лингвистические гении. Для ребенка, который родился вчера в Филадельфии, английский язык пока является таким же иностранным, как немецкий или суахили.