Как любить ребенка
Статья сотая — это наказание, каждый это понимает. А кто говорит по–другому, тот не вник как следует или не хочет сказать правду.
Чем больше будет работать суд и чем больше мы станем отвыкать от злобных чувств, взбучек и наказаний, тем большее будет иметь значение не только сотая статья, но и те статьи, которые прощают.
Есть такие ребята, которые говорят:
«Из‑за каждой глупости сейчас же в суд подавать».
И это не совсем так. Мы не всегда знаем, подал он на себя или на другого в шутку или всерьез.
Есть статья вторая, в которой говорится:
«Суд считает, что не стоит терять времени на рассмотрение такого дела». На двести шестьдесят одно дело суд только четыре раза отказался от разбирательства. Только четыре раза! И даже тут мы не можем утверждать: да, это была шутка, глупая шутка.
Подчас от пустяка бывает очень больно. Люди разные. Один плачет о том, над чем другой смеется.
Судебное дело из‑за прозвища — глупость или не глупость? Как будто и глупость, а сколько из‑за таких глупостей пролито слез!
Мы имели сорок четыре дела о прозвищах. И были такие ребята, которые очень страдали из‑за прозвищ — ведь трудно сказать, когда это невинная шутка, а когда приставание или даже еще хуже — преследование.
Разве это пустяк, когда кого‑нибудь окатят в шутку водой или отнимут что- нибудь, и дразнят, и не хотят отдавать? В хорошем настроении я и сам посмеюсь, а если у меня горе, то шутка меня злит, причиняет боль— ведь имею я право сегодня не желать шутить или хотя бы не со всеми?
Только месяц, как у нас работает суд. Не все еще разобрались. Но мы уверены, что «так себе», пустяковых дел будет все меньше, что суд завоюет уважение.
Есть такие ребята, которые говорят:
— Будет там меня какой‑то малыш судить!
Во–первых, судей пять и среди них всегда найдется кто‑нибудь постарше. Во- вторых, не каждый маленький — глупый. В–третьих, чтобы судить, нужна честность, а честным может быть и маленький.
Старшему, может быть, и неприятно, что его судит маленький. Но ведь суд существует не для удовольствия.
Раздаются голоса: «Судить неприятно».
Верим: да, неприятно. Поэтому судей и выбирают жеребьевкой. Такой способ лучше голосования.
Если кто‑нибудь часто и подолгу судит, он может легко испортиться и привыкнуть смотреть на чужие поступки так, словно сам без греха. Но и судья может многому научиться: он видит, как трудно быть справедливым и какое это важное дело — справедливость.
Только пять недель у нас суд. Немного еще можно сказать о суде, но, как нам кажется, суд уже многим ребятам принес пользу.
Если кому‑нибудь скажешь: «Перестань, а то подам на тебя в суд» — и он перестает, значит, хотя суд о том даже и не знает, суд принес пользу, защитил.