Педагогическая поэма

— Личность ребенка? — спросил я по возможности серьезно.

— Ну да. Личность вашего воспитанника.

— А для чего ее изучать?

— Как «для чего»? А как же вы работаете? Как вы работаете над тем, чего вы не знаете?

К. Варская пищала энергично и с искренней экспрессией и все время обороачивалась к подруге Р. Ландсберг, смуглая, с черными восхитительными косами, опускала глаза, снисходительно терпелива сдерживая естественное негодование.

— Какие доминанты у ваших воспитанников преобладают? — строго в упор спросила К. Варская.

— Если в колонии не изучают личность, то о доминантах спрашивать лишнее, — тихо произнесла Р. Ландсберг.

— Нет, почему же? — сказал я серьезно. — О доминантах я могу кое-что сообщить. Преобладают те самые доминанты, что и у вас…

— А вы откуда нас знаете? — недружелюбно спросила К. Варская.

— Да вот вы сидите передо мною и разговаривате.

— Ну так что же?

— Да ведь я вас насквозь вижу. Вы сидите здесь, как будто стеклянные, и я вижу все, что происходит внутри вас.

К. Варская покраснела, но в этот момент в кабинет ввалились Карабанов, Вершнев, Задоров, и еще какие-то колонисты.

— Сюда можно, чи тут секреты?

— А как же! — сказал я. — Вот познакомьтесь — наши гости, харьковские студенты.

— Гости? От здорово! А как же вас зовут?

— Ксения романовна Варская.

— Рахиль Семеновна Ландсберг.

Семен Карабанов приложил руку к щеке и озабоченно удивился:

— Ой, лышенько, на что же так длинно? Вы, значит, просто Оксана?

— Ну все равно, — согласилась К. Варская.

— А вы — Рахиль, та й годи?

— Пусть, — прошептала Р. Ландсберг.

— Вот. Теперь можно вам и вечерять дать. Вы студенты?

— Да.

— Ну так и сказали б, вы ж голодни, як той… як його? Як бы цэ були Вершнев с Задоровым, сказали бы: як собака. А то… ну, скажем, как кошенята.

— А мы и в самом деле голодны, — засмеялась Оксана. — У вас и умыться можно?

— Идем. Мы вас сдадим девчатам: там что хотите, то и делайте.

Так произошло наше первое знакомство. Каждый вечер они приходили ко мне, но но самую короткую минутку. Во всяком случае, разговор об изучении личности не возобновлялся — Оксане и Рахили было некогда. Ребята втянули их в безбрежное море колонийских дел, развлечений и конфликтов, познакомили с целой кучей настоящих проклятых вопросов. То и дело возникавшие в коллективе водовороты и маленькие водопадики обойти живому человеку было трудно — не успеешь оглянуться, уже завертело тебя и потащило куда-то. Иногда, бывало, притащит прямо в мой кабинет и выбросит на берег.

В один из вечеров притащило интересную группу: Оксана, Рахиль, Силантий и Братченко.

Оксана держала Силантия за рукав и хохотала:

— Идите, идите, чего упираетесь?

Силантий действительно упирался.

— Он ведет разлагающую линию у вас в колонии, а вы и не видите.

— В чем дело, Силантий?