Педагогическая поэма
— Не красна изба углами, а красна пирогами, хе-хе-хе, — хитро подмигнул Калина Иванович.
— Картошка с луком, какие там пироги…
— Давайте завернем к этому, — предложил Калина Иванович.
По забитой травкой дорожке повернул Антон к примитивным воротам, сделанным из трех тонких стволов вербы, связанных лыком. Серый задрипанный пес, потягиваясь, вылез из-под воза и хрипло, с трудом пересиливая лень, протявкал. Из хаты вышел хозяин и, стряхивая что-то с нечесаной бороды, с удивлением и некоторым страхом воззрился на мой полувоенный костюм.
— Драстуй, хозяин! — весело сказал Калина Иванович. — От церкви, значиться, вернулись?
— Я до церкви редко бываю, — ответил хозяин таким же ленивым хриплым голосом, как и охранитель его имущества. — Жинка разве когда… А откедова будете?
— А мы по такому хорошему делу: кажут люди, что у вас коня можно доброго купить, а?
Хозяин перевел глаза на наш выезд. Недостаточно гармонированная пара Рыжего и вороной Мэри, видимо, его успокоила.
— Как вам это сказать? Чтобы хорошие лошади были, так где ж там! А есть у меня лошинка, третий год — може, вам пригодится?
Он отправился в конюшню и из самого дальнего угла вывел трехлетку кобылу, веселую и упитанную.
— Не запрягал? — спросил Шере.
— Так чтобы запрягать куды для какого дела, так нет, а проезжать — проезжал. Можно проехаться. Добре бежит, не могу ничего такого сказать.
— Нет, — сказал Шере, — молода для нас. Нам для работы нужно.
— Молода, молода, — согласился хозяин. — Так у хороших людей подрасти может. Это такое дело. Я за нею три года ходил. Добре ходил, вы же бачите?
Кобылка была действительно холеная: блестящая, чистая шерсть, расчесанная грива, во всех отношениях она была чистоплотнее своего воспитателя и хозяина. — А сколько, к примеру, эта кобылка, а? — спросил Калина Иванович. — Вижу так, что хозяева покупают, да если магарыч хороший будет, так шестьдесят червяков.
Антон уставился на верхушку вербы и, наконец сообразив, в чем дело, ахнул:
— Сколько? Шестьсот рублей?
— Шестьсот же, — сказал хозяин скромно.
— Шестьсот рублей вон за это г…? — не сдерживая гнева, закричал Антон.
— Сам ты г…, много ты понимаешь! Ты походи за конем, а потом будешь говорить.
Калина Иванович примирительно сказал: